Паломничество из Риги в Аглону

В Семинарии называли меня Латышом. В действительности с этой страной связывали меня лишь книжки средней пробы писателей. Знал я еще в семинарские годы, что в далекой Риге похожие на нас ребята учатся под началом кардинала Вайводса с тем, чтобы стать служителями в СССР. Это была единственная в этой могучей стране семинария, в которую разрешалось поступать студентам из всех республик бывшего Советского Союза. Один из таких студентов встретился мне в живую в Кракове 1987 года. Им был семинарист Александр, из Луцкой епархии на Украине. Приехал к отцам Пиярам положить цветочки на могиле последнего владыки этой епархии (отца Шеленжека), скончавшегося в изгнании и захороненного именно в пиарском костеле.

Владыка был основателем сестер Терезианок, которым тоже пришлось покинуть Украину с момента установления советской власти на Волыни.

Эти сестры встречались мне неподалеку Белостока в Василькове и в Моньках.

У семинариста поинтересовался я: «правда ли что в Риге много стукачей». «Если и были, то давно ушли, у нас такой строгий монашеский строй, что без призвания, не выдержишь», ответил мне Александр.

Все о чем я спрашивал, могло показаться провокацией, но семинарист отвечал смело, что дало мне причину думать о грядущих переменах в сознании советских людей воочию.

1. Из Ростова в Ригу через Тезэ!

Это был 1992 год. 21 июля я получил назначение на Ростовского настоятеля и тот же самый вечер я вернулся в Москву, оттуда через Вильнюс и Сувалки в Белосток, 25-го июля я должен был во второй раз направиться в Тезэ с группой студентов. Епископский канцлер о. Ян Заневский, просил, чтобы я возвращался вскоре, потому что буду, нужен в паломничестве из Риги в Аглону.

В те годы я предпринимал проекты, которые казались невыполнимыми по времени. Мне захотелось побывать во Франции и ровно в две недели после назначения ростовским настоятелем оказаться в Латвии на паломничестве. Я этого достиг, мало того ровно в месяц после назначения, побывав в двух, сильно отдаленных друг от друга странах Европы, я опять оказался на своем приходе в Ростове.

Очередной отпуск у меня должен был случиться только через три года.

После Франции, я оказался опять в Белостоке, и чтобы попасть на паломничество, надо было сильно потрудиться. Был 3 августа, а значит, паломники уже покинули Ригу. Не меняя багаж, и не навещая никого, прямо из Белостока я добрался поездом до Сувалк и оттуда электричкой до границы и очередным поездом до Каунаса. Там пересел я в автобус. Пересекая всю Литву, вечером следующего дня был я в Риге.

Первый и единственный раз в жизни я углом глаз рассматривал удивительной красоты город.

Да, в чем-то он схож на Гданск и на Торун, в чем-то видна и присуща советская суета. Запомнилась мне еще жуткая картинка автокатастрофы. Под мостом правее ЖД вокзала я заметил, как автомобиль ушел из дороги на мостовую и прижал к стене пешехода. Помню, из дали, наблюдал я его боль. Это был кудрявый молодой мужчина. Со многими приключениями, опять пользуясь электричкой, я догнал и даже перегнал группу. Надо было попутками разыскать ту местность, где находился палаточный лагерь с нашими паломниками. Некоторые уже спали. Отец Ян вселил меня к одному францисканцу, который должен был наутро покинуть группу, а значит, я заступил на его место. Священников в группе около 200 россиян опять оказалось трех.

2. Наставник-почетный гость

Мне вручили на утро пластмассовую карточку с надписью «почетный гость», я не знал русского настолько, чтобы понять значение слова «почетный» и удивлялся насмешкам некоторых участников группы. У всех на карточке стояло имя и должность. Я был просто «почетный» а значит «никто».

Проводник группы попросил меня стать духовником группы, то есть моей задачей было принимать исповедь. Я опоздал и медленно знакомился с участниками паломничества. Шел тихо в тени не выделывался как другие, делал свое дело молча.

Медленно привыкал я к молодежному репертуару московского хора под началом «Ладско» то есть Владислава из Словакии, который был лидером группы. Из певцов помнится мне девушка по имени Мария Кац. Она сильно желала стать кармелитанкой, но со временем я узнал, что ничего из этого не вышло. В группе был семинарист Яша, францисканец и многие другие, поступившие на послушание в Словакию. Все это были духовные чада отца Иосифа Гунчаги, который отправил тогда на паломничество много сирот из Камышина, его следующей парафии на Волге. Помню Ольгу, юную органистку из Сочи и несколько других юношей. Все они были очень красивы и спонтанны. Было приятно идти вместе и служить такой команде.

3. Отец Янек

Отец Ян, канцлер, встретился мне коротко в Индуре, так как происходил из соседского прихода одноименного с его фамилией Заневичи. Я не ожидал, что в этом юном священнике, может дремать, столь велик талант организатора и юмориста. Молодежь обожала его, хотя случались и накладки, кое с кем ему пришлось в пути рассориться.

В будущем паломники ходили в паломничество в Белорусь. Проще было в плане виз.

Ходили дважды из Смоленска в Могилев, три раза, кажется из Лиды в Будслав. Стиль, однако, не менялся.

Через 6 лет, после «такого» паломничества с поблажками, покинули священство два юные Салезианца. Один из них был наследником и земляком отца Яна в качестве канцлера. Епископ Кондрусевич, именно тогда в 1998 году запретил организовать очередные паломничества.

4. Отец Виктор Воронович

Отец Виктор, худой, рыженький с детским лицом в веснушках, несмелый, но все же веселый.

Он был того же возраста что и отец Ян. Происходил, кажется, с окрестностей Вильнюса и семинарию в отличие от отца Яна заканчивал не в Риге, но в Каунассе.

У него был в паломничестве свой кружок любимчиков, из московского прихода и в этом кружке он вращался свободно, сильно не примыкая к группе сестер, в которую входил отец Ян и невольно примкнул и я.

5. Монахини

Основную «черную работу» в паломничестве делали монахини из разных орденов. Тон задавали сестры из Шенштаддского движения, так как, работая в курии, они сильно дружили с отцом Яном.

Сестры были молоды и красивы, народ в паломничестве обожал их в той же степени что и отца Яна.

Были в группе еще и две вербистки. Сестра Люцина Войцеховская запомнившаяся мне с первых минут моего приезда в Москву. У нее всегда в заначке были апельсины и бананы, которыми охотно делилась. Шла вместе с ней еще одна вербистка со Словакии с внешностью цыганки.

6. Отец Иосиф Свидницкий

На три дня до завершения паломничества присоединился к нам одетый по-штатски, среднего возраста священник. Низкий, лысый, крепкого телосложения, напористый и уверенный в себе. Не сразу вызывал доверие. Скорее наоборот. Да, советским людям его доводы наверно пришлись по вкусу для меня однако он представлял собою скорее бойца нежели духовное лицо.

Читал нам лекции про экуменизм, пояснял смысл восточной литургии. Славил под небо заслуги протестантов в плане миссионерства.

Все священники и монашки сразу на здравствуйте, получили от него «по ушам», за то что на привалах общаются в своем круге вместо того чтобы быть с людьми и еще, раскритиковал то что священники не занятые проповедью во время мессы продолжают исповедовать людей помимо того что сослужат.

Обещал «застучать» нас за это епископу. Правда, у меня самого вызывало сомнение такое двойное действие литургическое, но что было делать, священников было слишком мало, а народ постоянно просился на исповедь.

Мне он однажды посоветовал в России меньше общаться с польскими обществами и больше положиться на немецкую диаспору. Я не находил в его словах никакого здравого смысла. Мне показалось, что он сам поляк, все же со временем пришлось признать, что «дядя» был прав.

Подвели меня земляки многократно в моей миссионерской работе по малому, и по крупному тоже.

7. Иезуиты

Кроме отца Иосифа, лекции в пути читали нам семинаристы Иезуиты. Их было трех, и обслуживали они, кроме московской группы еще и 4 латышские. Являлись у нас они от времени до времени попеременно, иногда читали по-русски, но чаще всего кто-то переводил их слова а значит, мы дважды слушали тексты смакуя и польское и русское звучание духовных размышлений. Это было классно, пир для души. Я был рад за них, просто гордился тем, что в Польше есть такие крутые юноши.

Это были диакон Соловей из Аугустова, Тадеуш Лазаж из Тарнова и кажется Кшиштоф Карольчук из белостокских Доилид.

Мы сдружились настолько, что они пообещали мне навестить Ростов этим же летом. Слово не сдержали, но все же следующим летом исправили оплошность.

8. Австралиец

Шел с нами тоже некий австралиец старик, который, похоже, Иезуитам навещал среди дня все группы. Он был тоже частым гостем на литургии в качестве проповедника. Впечатлил однако всех паломников событием случившимся на одном из ночлегов. По палаточному лагерю быстро распространилась весть о том, что помолившись, старик вернул здравие парализованной девочке.

9. Французы

Путешествие наше украшали тоже состоявшие в латышской группе семинаристы и молодой епископ из Парижа. Пришласил их на паломничество юный ректор рижской семинарии, закончивший учебу в Брюсселе. Имел он много знакомств за границей.Французы не могли с нами общаться. Латышского они не знали, тем более русского, однако, пользуясь мимикой, вносили много радости в наш лагерь. Видел я их однажду в колечке дружно танцующими вместе со своим владыкой.

10. Pro Deo et Fratribus

Похожую роль в нашей группе играли юноши и девчата из движения Pro Deo et Fratribus. Их внешность, особенно сестер в белых рясах, но без фаты, прибавлял колоритности нашей группе. Эти люди доставили мне особую радость, так как именно они сопровождали песнопениями мою первую мессу в Ростове на Дону.

Шел с нами еще и один юноша из США. Сказал он мне вдруг, что у меня внешность, напоминающая святого Иоанна Вианнея.

Этот наивный мальчик тоже встретился мне в самом начале моего пребывания в Москве. Прежде чем поехать в Ростов я отслужил вечернюю воскресную Мессу в только что приобретенном куске храма на Малой Грузинской.

После службы впечатленный юноша признался что «не мог ранее представить, что русский(!) язык такой красивый», я не стал разоблачать недоразумение. Я просто сам по себе подумал «да польский красиво звучит особенно издалека от родины».

11. Якобпилс

Польский язык совсем без акцента довелось мне услышать в Якобпилсе. Паломничество близилось к завершению, и мы шли по земле, которую иногда называют Курландией.

Эти земли когда-то принадлежали к Польше и почти все местные жители в отличие от западной «лютеранской» Латвии, все местные люди католики.

Впервые в этих краях нам не пришлось поселяться в палатках. Местные люди с радостью забрали всех паломников в свои дома.

12. Резекне

Аглона это район Резекне. Несколько километров не доходя до Аглоны, у нас был продолжительный привал. Подошла ко мне мама двух девушек просить о первой исповеди для них. Мне показалось что первая исповедь должна быть более торжественной и во храме, однако сестры заступились и мне пришлось сдаться. Чтобы хоть как-то украсить событие, я попросил девочек спуститься на колени среди сочной травы и сам тоже на коленях слушал их признания.

Через год в Аглоне должен был побывать понтифик, и территорию перестраивали так чтобы провести некую репетицию перед приездом достойного гостя. Вся территория вокруг собора была оголена из травы, бульдозеры выравнивали склон, строители возводили новую лестницу, мне показалось, что мы вдруг оказались на Марсе.

По территории стояло много высотных металлических лесов для кинооператоров и для усилителей громкости. Ветер на моих глазах дунул на такую громоздкую стойку, и она рухнула пару сантиметров от проходящей старушки. Женщина не задумываясь и не растерявшись повернулась лицом ко храму и перекрестившись повторяла громко одну фразу «Спасибо Мария за чудо»!!!

Она действительно могла погибнуть под этой конструкцией.

13. Папские слова

Паломники возвращались обычным поездом в плацкартных вагонах. 16-го августа мы были обратно в Москве.

Я остановился в квартире епископа на улице Ферсмана. Владыка подарил мне в дорогу 4 тысяч рублей и целую сумку с розариями. Отец Ян прибавил походной комплект для служения мессы, который сильно пригодился.

Сопровождал меня семинарист ирландец, лето было очень жарким.

О Паломничестве епископу доложили сестры и отец Ян. Фотографии из паломничества епископ забрал с собою в Рим и показывал понтифику. Иоанну Павлу очень понравилась фотка, на которой я стоял на коленях перед девочкой, которая в той же позе исповедовалась впервые в жизни. Папа стал расспрашивать про меня и про девочек, но епископ не знал меня настолько, чтобы адекватно ответить. Все же передал отцу Яну свои впечатления и слова понтифика, который прокомментировал:»Это символ России, которая возвращается к Богу».

Memento

Маму девчат звали Наташа. Девочек кажется Вера и Надежда.

С Наталией мы переписывались и иногда встречались, когда я бывал проездом в Москве. Всегда старалась чем-нибудь помочь. По профессии педагог. Дополнительно посещала усердно католический колледж. Жаждала знать все больше и больше. Я видел, что среди своих она сильно одинока.

Вероятно, до того как прийти в католичество занималась магией, поскольку, касаясь книг с закрытыми глазами, определяла, книга теплая или холодная, невзирая на титул и содержание. Покупала только теплые книжки.

Признавалась, что многое в вере ей непонятно, но что приятно находиться в среде верующих.

Для нее церковь стала откровением и новой семьей.

Сопровождала по Москве моих прихожан, когда мы осенью 1992 ехали в Вильнюс и последний раз, когда ожидали визы и самолет до Мадрида, в пути до Сантиаго…

Пыталась мне помочь, подсказывая, каким на ее взгляд мог бы быть храм в Ростове, соболезновала моей маме, узнав про микро инфаркт, и часто говорила, что, вероятно, мои предки были русские…

Приехав из Испании и переехав в Сахалин, узнал я по краткой заметке в католической газете Свет Евангелия, что она скоропостижно скончалась.

Позвонил я сестрам и узнал некоторые подробности. Оказывается, что подросшие девчата не стали разделять с мамой влечение к церкви.

На ее похорон пришли подружившие с Наталией монахини шенштадские, но отпевал ее православный поп.

По-моему, непогрешимый и неошибочный понтифик на этот раз немного ошибался, рассматривая и комментируя фотографии. Символом России тех времен, на мой взгляд, была скорее эта героиня мать, жаждущая веры для себя и для детей, женщина одинокая и брошенная на произволяще близким, которые этой жажды не разделяли.

Скоропостижно скончался тоже один из описанных мною семинаристов Иезуитов, Тадек Лазаж. О его смерти узнал я из статьи «Искусство умирать» в иезуитской газете „Poslancu Serca Jezusowego” , там говорилось что, получив облучение в приходе Хмельницкий на Украине, он медленно уходил постоянно улыбаясь. Был он в моих приходах сразу после рукоположения и по моей просьбе благословил торжественным благословением всех моих прихожан в Ростове, Таганроге и Новочеркасске.

Этот парень и его друзья вселили во мне однажды желание покинуть служение в епархии и стать монахом.

О. Ярослав Вишневский

Пекин, 24 октября 2006