Мои путешествия в Вильнюс

Отец епископ Эдуард Кисель распорядился устроить в белостокском кафедральном соборе реплику Острой Брамы. Она должна была находиться в боковой часовне фарного костела, коим народ по сей день, нарекает кафедральный собор.

Весь обычай, связанный с почитанием Остробрамской Божьей Матери перекочевал из Вильнюса на Подлясье. «Неделя Опеки» иначе новенна милосердия принялась хорошо на белостокской почве, вспоминаю с ностальгией путешествия семинаристов в теплые ноябрьские вечера в кафедральный собор и обратно домой.

Тогда именно до меня дошло, чем является, прославлена Мицкевичем, Остра Брама, на самом деле.

Со временем в Батайске над Доном устроил я еще одну реплику Остробрамской Часовни и даже просил у епископа Кондрусевича закрепить за этой часовней официальный статус святилища…

Как все это происходило, собираюсь рассказать.

В своей статье хочу сосредоточиться на своем личном восприятии города Вильнюса его храмов и литовской традиции в жизни моих приходов в Польше, России и на Украине…

1. Одинокая поездка в Волковыск 1990

На Литву попал я впервые через Белорусь. Там я провел одну неделю с детворой, уча польских игр и молитв. Это был нелегкий, изнурительный труд. Пришло время передохнуть. Отдых я планировал в литовских Солечниках (Шальчининкаи). Там проживали гостеприимные родственники моей учительницы из начальной школы, госпожи Гуральской.

Ехал я окружной дорогой через Волковыск и Лиду в сопровождении рижского семинариста Стефана Катинеля. Ныне отец Стефан, уважаемый священник в Санкт-Петербурге. Мы с ним вместе путешествовали из Волковыска. Я остался в Солечниках он продолжал путешествовать в Вильнюс.

С самой младшей из Васюкевичев Анну я встречал годом раньше в Скрвильно, даже дарил ей четки. Она была тогда скрыта и замкнута. Теперь она стала студенткой Вильнюсского Университета и стала совсем другой. Восприняла мой приезд как приезд родного человека, что немало удивило и даже стесняло юного диакона. Ее родители проживали в конце улицы Первого Мая, что по-литовски кажется звучит Пирмо Гегуже. Домик деревянный солидный по похожему образцу как большинство деревенских строений на Подлясье. В комнатах на стенах впечатляли старинные ковры. Меня поселили в красивую старинную комнату чем-то напоминающую еще домик Гуральских в Скрвильно. В принципе дом священника в Индуре был очень схожим тоже. Я заметил, что Белосток, что Гродно, что Солечники, я оставался в круге одной культуры, и лишь акценты немного переводились на ту, или иную мелочь быта. Советский период проскользнул, но не изменил быт в корне, как ожидалось.

Следующий день мы вместе поехали «покорить» Вильнюс и я был ошеломлен, увидев все то, о чем был столько наслышан.

В Остру Браму я шел скорее на коленах чем, вероятно, сильно удивил девушку.

В костеле Святой Терезы пользуясь блокнотиком с заметками Анна возмутилась тем что я ее прерывал непрестанно добавляя к ее комментариям собственные:»кто тут гид, я или вы?» вдруг возмутилась она, но это только так ради приличия. На самом деле, вечером отчитывая родителям, хвалила она сильно этот день, когда и ей пришлось кое-чего узнать про собственную столицу. Ходили мы в костел святого Духа. И в кафедральный собор. Недалеко Острой Брамы встретился нам Пан Мацейкянец, личный знакомый Анны и известный в Польше деятель литовской «Полонии».

Встретился нам тоже неподалеку Университета в студенческой «кафешке» преподаватель истории отец Крахель. После каникул вспоминая эту встречу он подшучивал надо мною, что, мол, видел меня с дамой!

Впечатляюще было увидеть Парламент Литовский обложенный со всех сторон конструкциями из бетонных блоков, которые не давали возможности проникнуть красной Армии в годы противостояния на площадь окружающую Парламент.

На той же площади заметил я место, где люди гвоздями прибивали к тротуару свои партбилеты.

Мой первый визит на Литве был кратким, на третий день поехал я с родителями Анны до Ворнян и там пересел в прямой автобус до Гродна. Через несколько часов я был обратно на границе а к вечеру встретил я взволнованную маму, которая весь этот период моей поездки ежедневно дежурила в костеле слушая не только святую Мессу но дополнительно читая стояния крестного пути. Такой была моя первая встреча с Литвой. Впечатлений хватило на весь год.

2. Путевка «неопресвитеров» 1991

Мои очередные экскурсии или паломничества, проходили по схожей схеме: сначала я навещал детвору в Индуре, потом бежал на Литву. Путешествие «неопресвитеров» (только что рукоположенные, титул неопресвитер действует один год вплоть до следующего выпуска в семинарии и рукоположения и переходит на следующих новичков в священстве), было очень романтичным.

Мы поехали сразу же после встречи с понтификом, которая состоялась в Белостоке.

Мне кажется, это было приблизительно с 10-го по 17-ое июня. Нас было четверо и мы спокойно могли себе позволить поездку на машине, но никто из нас не имел авто. Мне кажется что мы традиционно ехали поездом. Первые шаги мы направили в Волковыск, где проходили приходские миссии.

По-соседски в Плебановцах, мы соприсутствовали в престольном празднике святого Антония. Приход примечателен тем, что там после учебы в Семинарии практиковался в качестве викарного священника преподобный отец Фордон, в будущем строитель храма в Домброве Белостокской и сотрудник святого Максимилиана Кольбе в его начинаниях при издании «Рыцаря Непорочной».

В Плебановцах нам пришлось благословлять огромные толпы деревенских людей собравшихся со всех окрестностей, что бы послушать проповедь пожилого францисканца.

После торжества наступила «благая часть» то есть застолье. В центре внимания находился красиво спеченный молодой поросенок, которого целиком поместили на одной большой тарелке и гости отрезали по кускам как на исторических фильмах. Я спросил про это «чудо»…и священник, не стесняясь рассказал анекдот о том как колхозники умудряются по несколько раз приносить председателю «дохлое порося», которое почетно после «акта» списания потерянного животного попадает в морозилку и вновь приносится как «только что» дохшее, очередное животное. Тем временем здоровенький «двойник» больного порося попадает на свадьбу, похорон или приходской праздник в зависимости от нужды и предприимчивости работающего при свиньях «специалиста».

С одной стороны это хорошо отработанная на всех предприятиях СССР схема «воздаяния» обдуренного народа, могучей государственной махине за все сталинские и другие нечестные5 поступки той же имперской махины, с другой стороны, очевидный грех в котором по уши погрязли мы все от мала до велика, включая и духовенство.

Из Волковыска добирались мы опять отработанным маршрутом до Вильнюса. Там опять нам встретились Ванкевичи и Васюкевичи. В Острой Браме обошлось без излишеств. Это было наше частное служение в присутствии нескольких знакомых. После этого мы оказались у Святого Духа, где отцы Доминиканцы предложили нам оставаться на воскресение и отслужить торжественную примицию (первая торжественная месса неопресвитера). Предложением воспользовались двое из нас о. Богуслав и о. Кшиштоф. Мне и о. Петру пришлось возвращаться в Белоруссию, чтобы в индурском приходе порадовать детвору, с которой за костром я становился годом раньше самоучкой миссионером.

Пусть это торжество станет тайной моей души, так как красоты события не выразить словами. Впрочем, все, что было в Вильнюсе, тоже выходит за пределы воображения. Слово «медовый месяц» очень отдаленно могло бы влюбленным воспроизвести, какими шальными могут быть первые дни священства для юноши, который честно и искренне годами готовился к этому событию.

3. Пешее паломничество 1991

После возвращения из Вильнюса я поучаствовал еще в одном паломничестве, которое было мне хорошо известное с семинарских времен по маршруту Белосток-Ружаносток. В этом путешествии не было ничего особого, о чем я бы хотел сказать кроме встречи с двумя салезианцами, которые агитировали желающих «пройтись пешком из Сувалк в Острую Браму. В послевоенное время это должно было быть первым такого рода событием. Я подошел к этим священникам и расспросил подробности, в душе удивляясь собственному любопытству. Мой график на лето зависел во многом от назначения на неведомый мне приход и от решения Богу только известного настоятеля, который должен был распоряжаться моими судьбами.

Только сейчас вижу с сожалением, что в моем графике меньше всех досталось внимания моим родителям и деревне. Они, несомненно, больше всех пережили все случившееся со мною, но я не стал с ними делиться радостью священства. Я опять планировал в душе эту радость делить с людьми, которые поселились в моем сердце за время моих «восточных путевок».

Божьей милости могу приписать факт, что после Ружаностока я успел побывать во Франции и, получив назначение на приход в Долистово, я стал туда идти пешком, как согрешивший блудный сын в неизвестное. По пути подобрал меня друг, из первого курса закончивший семинарию на год раньше, а значит опытный уже священник Андрей Какареко. Привез меня как раз в момент, когда шли похороны известного в приходе активиста. Я поучаствовал в них и встретившись с настоятелем узнал я что до конца июля могу еще гулять. Это было прекрасное и нужное известие: подарок судьбы. На следующий день паломники должны были стартовать из Сувалк до Вильнюса и я не задумываясь направился этим же вечером в Сувалки. Только там, в комнатке неизвестного мне Салезианца я принял первый душ после Франции, постирал вещи, расслабился и…крепко заснул.

Усталость все же атаковала меня на протяжении двух суток, пока мы шли по территории Польши до той степени, что на всех привалах я засыпал на ходу, и некоторые любезно спрашивали: «здоров ли я».

Отрезвила меня только литовская граница. Я воспарял духом настолько, что стал на ходу придумывать переводы кратких французских канонов и польских песней прославления и учить паломников. Это очень облегчало нам задачу расположить литовских горожан и сельчан, настороженно воспринимающих поход «недружественных» поляков. Переводы песен, а также тексты выступлений в литовских костелах корректировала медсестра Бирута, которая была единственной в нашей группе полькой литовской национальности. Салезианцы доверили мне ответственность за ту часть паломничества, и я с радостью взялся делать все возможное. Со временем я все чаще и без природной мне стеснительности рвался к микрофону петь и говорить также по-польски.

Литовским хитом паломничества стало приветствие «Свяйкиняме юмс аллелуя!»

Выходили мы из Сувалк кажется 16-го июля и входили в Остру Браму после десяти дней похода, утомленные но счастливые. После Острой Брамы, в которой скромно встречал нас паллотинский священник из Ченстоховской «Долины Милосердия», мы оказались в храме Святого Духа. Там должны были нас взять в свои дома местные прихожане.

На следующий день мы возвращались автобусами и кое-кто на открытом грузовике, который все время возил наши вещи и палатки. На грузовик приселись на границе к нам доминиканцы, которые проводили лето в Латвии. Поразили они меня своей внешностью и песнопениями. Они очень мило смотрелись со стороны.

4. Группа Яновско-Долистовская 1991

Мое увлечение Литвой росло в меру того, как увеличивалось количество моих поездок туда.

Я планировал очередную поездку осенью, и настоятель дал на это благословение, но видно было, что сомневался, как же я справлюсь с задачей. Наверно ничего не вышло бы, если бы не поддержка местной дантистки. Эта удивительная женщина, похоже, как и я, была одержима, желанием побывать в Острой Браме.

Она предоставила мне для подготовки поездки свою машину и себя в качестве водителя. Делов было много: разрешение, приглашение, страховки, но особенно сложно было найти коллектив. Из Долистова заявило желание ехать туда лишь 10 человек, но я заказал машину на 44, большое и красивое, комфортабельное Вольво. Пути назад не было. Я созванивался со многими священниками и монахинями и окончательно получился перебор. Более двадцати человек из Яновской парафии заявили желание ехать с нами. Пришлось кое-кому отказать в поездке. Опоздавшая мамочка одной долистовской девочки даже отмерила публично пощечину дантистке, обвиняя ее как организатора в предвзятости против не попавшей в группу девчонки.

Мне удалось напечатать много вспомогательных текстов для пения, трассу поездки и предполагаемые мероприятия. Трудно было меня в чем-то упрекнуть. Я проявил характер и организаторские способности. Многие были даже удивлены низкой стоимостью поездки, на вырученные день я купил несколько мешков одежды для детского дома в Солечниках, где мы останавливались на трассе поездки. В Вильнюсе нашим гидом была родственница Анны. Сопровождал меня в пути мой семинарский одно кашка отец Богуслав, из Янова. Прихожан на ночевку приняли прихожане из Святого Духа. Мы ночевали у Грабовских. Пани Грабовская была девушкой известной мне со школьных лет по переписке.

Помню, что в Острой Браме кроме нас на всенощной молились тоже паломники из Москвы под руководством известного мне из Индуры отца Яна, канцлера московской Курии. Наши дорожки еще не раз пересекались странным образом по жизни.

5. Паломничество Забельских детей 1992

Осенью, как уже сказано кое-кто из подростков не попал в Остробрамское паломничество и во мне остался неприятный осадок. Я решил повезти за границу детей. Особо мечталось мне забрать детишек из «мятежное деревни» Забеле. Удалось во время колядок сагитировать родителей и даже местных учительниц с которыми в начале года у меня были натянутые отношения.

Пришлось выложить со своего кармана денег на фотографии, чтобы облегчить родителям задачу, некоторым бедным детям заплатил и за паспорт. Поездка должна была быть самой дешевой, чтобы всем была доступной. Особенно рад был, что в группу попали тоже и те долистовские дети, которых родители делали мне больно. Была и дочь женщины избившей дантистку.

Заранее разослал я письмо многим настоятелям белорусских приходов о том что буду проезжать через их города и прошу помочь в организации краткой остановки. Большинство ждали нас и оказали всевозможную помощь. Были мы в Рогозницы, Жировицах, Новогрудке, Минске и Могилеве. До Литвы добирались через Глубокое и ночевали в Дуниловичах.

Гвоздь программы было конечно Остра Брама и Солечники.

6. Паломничество из Ростова 1992

В 1992 году я побывал в Вильнюсе еще три раза.

Мое первое путешествие в Россию тоже проходило через Вильнюс. Я ехал туда и возвращался оттуда из Ростова на дону окольными путями лишь потому что все делалось спонтанно и изначально я не ставил себе задачу навещать Россию а лишь побывав в Вильнюссе навести справки «ждут ли меня в Москве или нет», мне показалось что оттуда легче будет созваниваться и приятнее ждать результата нежели имея благословение на работу в России, ждать вызова в Польше.

Я поехал таки без вызова. Билет достали родственники Анны Васюкевич, а значит, Вильнюс и знакомые Литовцы ускорили мою поездку в Россию настолько, что я в нужный момент смог попасть в руки епископу Кондрусевичу и поселиться на вакантной от 40 лет должности настоятеля.

Провел я в России наверно недельку не более и срочно возвращался чтобы очередной раз поехать во Францию со студентами в Тезэ.

Третья поездка в Вильнюс уже с ростовскими прихожанами случилась в ноябре. Мы ехали, человек десять на престольный праздник.

В этой поездке участвовала журналистка армянка по имени Нонна, которая сделала прекрасный отчет на радио. Передача пользовалась успехом и причинила нам многих прихожан, которые стали позванивать и расспрашивать, как нас найти.

7. Возвращаясь из послушания 1996

Приходские дела засосали меня на долгие годы. В Вильнюс смог я попасть лишь в 1996 году и стыдно признаться это была последняя поездка в Литву.

Я даже в спешке не побывал в Острой Браме, так мне кажется, возможно, просто не помню. В этом году сорвалась моя попытка стать монахом францисканцем и именно через Вильнюс, и Минск пролегал мой обратный маршрут в Ростов на Дону.

Тем не менее, все эти годы, я упорно строил реплику Острой Брамы в Батайске на Дону. Именно туда меня и сестер монахинь забросила судьба на целых 7 лет. Ожидалось, что капличку построим быстро, но не тут то было. При первой попытке освятить ее в 1994 году вмешались с угрозами казачки, при второй в 1996-ом епископ в канун прилета на Дон сломал ключицу и отправил своего генерального викария, отца Антония Гей. Он конечно справился с задачей, подчеркивая что этого освящения сам Бог желает (сорвался ливень среди прекрасной погоды).

У меня остался неприятный осадок по поводу того что находясь в Сибири я не смог вернуться к традиционному литовскому элементу моего служения. Лишь на Украине желание увековечить Остробрамскую Икону, хоть каким-то образом возвращается ко мне.

ЧАСТНАЯ ЛЕГЕНДА

Ty co Jasnej Bronisz Gory i w Ostrej swiecisz Bramie”...

Таким образом, поставил в один ряд и на один уровень значимость Ченстоховской и Остробрамской иконы, и кажется, что поляки его поняли. Культ Острой Брамы в Польше, Литве, Беларуси и за их пределами все растет.

Мне кажется, что я тоже внес лепту, чтобы в других странах слово Остра Брама было известно.

о. Ярослав Вишневский

25 октября 2006, Пекин