УДИВИТЕЛЬНАЯ ГЕРМАНИЯ
Когда-то на Украине я попытался отучить моих прихожан от советской привычки ругать подряд всех немцев в преступлениях Второй Мировой.
Объяснял я им, что не стоит этого делать хотя бы по той причине, что немцы наши единоверцы и что за грехи своих руководителей и родителей они рассчитались сполна. Говорил я больше, что, глядя глазами Польши, подходит время отчитаться за военные преступления и российской стороне, так как именно в 1939 году именно Советская Россия напала предательски на Польшу, Страны Прибалтики и Финляндию, ободряя Германию к еще большим жестокостям на Западе Европы.
Значит очевидно зачинщиками Второй Мировой в одинаковой степени являются как Берлин так и Москва, пора об этом говорить открыто и не лукавить десятилетиями воспитывая очередные поколения во лжи и самообмане.
Пора поговорить и о зверствах Красной Армии в отношении к мирному населению завоеванных стран Средней Европы, тогда легче придется справедливо оценить поступки Германии.
Да Немцы для поляков были столетиями врагом, но и соперником в справедливых соревнованиях культурного, научного и религиозного характера.
В Польше, так как и в России можем отметить присутствие многих князей, ученых и миссионеров немецкого происхождения, без которых не мыслится мне успех славянских стран в плане роста.
Немцами были святые Бруно квефуртский проповедник в пределах Польши и Пруссии, святая Ядвига Шленская!
Мама великого Николая Коперника и ее брат Лукас Ваценроде, епископ Варминский и попечитель ученого, чистокровные немцы, но одновременно законопослушные граждане Польши. При желании можно докопаться немецких кровей и в венах Фредерика Шопена, которого предки происходили из немецкоязычного Эльзаса.
Лютеранской веры, а значит, и немецкого происхождения, мог быть генерал Совински защитник Варшавы и польский патриот в годы Ноябрьского Восстания 1830-го года.
Сегодня прибавился еще один аргумент в пользу дружбы и уважения представителей немецкой нации. Католическую церковь возглавляет ныне несомненный друг папы Войтылы, а значит друг всех поляков понтифик Бенедикт 16-тый. Он достоин нашего внимания и уважения и пусть нас не пугает известие, что 16-ти летним юношей он был принудительно завербован в фашистскую армию, не он один ведь.
1. Евангельский Приход в Рыпине
Когда в детстве путешествовал я с мамой в деревню к бабушке, мы всегда проезжали автобусом мимо сказочного неоготического храма в Рыпине. Мама говорила мне тогда: «Смотри, смотри, это немецкий костел» или просто «Лютеранский».
Так вот в моей головушке отложилось, что немцы это лютеране и что их пророк или бог Мартин Лютер. Надо было времени, чтобы все это заново в голове расфасовать по полочкам.
Сказка про «трех танкистов», которая успешно и не побоюсь сказать преступно искривляла образ второй мировой войны явила нам неправдивое представление о том кто такие немцы и кто русские даже кто такие грузины и мы сами. Из-за таких сказок мы охотно игрались в войну и естественно желающих быть «немцем» не было вообще…
Эти сказки про танкистов привели к тому, что когда через поселок Зелюнь однажды весь день ехали танкисты в сторону Праги в 1968 году, а мне было как раз 5 годиков, стоял я возле дома и счастливый махал ручкой, надеясь, что наши хлопцы «опять подавят фашистов»!!!
Ведь с тех пор ярлык «фашист» с тех пор мы возлагали, на кого попало, не разбирая!
2. Боденшац из Зелюня
Кроме рассказов о плохом «Швабе», имел я в детстве возможность увидеть и познакомиться с близкого расстояния с настоящим и добрейшим старичком, алкоголиком из мельницы. Пан Боденшац вво время великого пожара потерял жилье и некоторое время жил в нашем доме на втором этаже кватерантом.
Он мне немножко напоминал родного деда. У него были длинные уши и нос, и брился, пользуясь лезвием. Мы с сестричкой часто видели его за этим занятием и видя что руки у него заняты тянули за уши и нос. А ведь «фашист» таки не применил «холодное оружие» чтобы истребить «врага», лишь тихо улыбался!
3. Кладбище на Раке
В нашей школе была памятная доска с именами учителей, которые погибли в Раке, то есть скрвиленском лесу, неподалеку от озера. Мы ходили туда детьми отмечать 9-тое мая. Солдатики приезжали где-то наверняка из Бродницы чтобы выстрелить «салют», холостыми пулями в честь погибших. Об этих событиях подробно рассказывали нам взрослые свидетели в кинотеатре в Рыпине. Это были неприятные воспоминания про немцев.
Мой дед Чеслав, так сильно напоминающий внешне Боденшаца а также мой папа рассказывали мне один случай из времен войны. В эти минуты вся семья пряталась, в землянке и вдруг вторгнулся, к ним какой-то немецкий мародер сильно вооруженный. Он не сделал ничего плохого, лишь потребовал, чтобы его покормить и переодеть в штатские одежды. Получив все, о чем просил, ушел с миром. Несколько дней попозже дед опознал его труп неподалеку. Непонятно, убил кто-то его или он совершил суицид.
4. Чарские из Скрвильно
Когда-то согнали молодежь, со всего рыпинского района в кинотеатр о названии кажется «Навойка».
Название взято от имени первой польской студентки учившейся в Краковской Академии под видом юноши. Нас там в мрачном помещении с мрачными декорациями в честь какой то годовщины ВМВ, осведомляли о том что такое «Volksdeutsch» i «Selbschutz».
Тогда-то до меня дошло, что в наших окрестностях жило большое количество польских граждан немецкого происхождения, и что многие из них были настолько сильно ассимилированы, что даже фамилии не выдавали их, значит, не афишировались и не хвастали своим происхождением, пока не началась война.
В моем классе, например, было аж трех учеников по фамилии Меллер. Такие фамилии как Шварц, Шульц или Ольверт никого не удивляли и в мою бытность в школе. Это и впредь были наши соседи, знакомые, друзья. Со временем до меня дошло, что среди моих родственников хватает лиц с фамилиями в корне немецкими (Вендерлих, Фридрихович)…а значит, и я вполне мог иметь немецкую примесь.
Известен мне был тоже человек среднего возраста с рыжей прической и дефектом зрения. Его фамилия вполне польская, но мне стало известно, что дед пана Чарского был Российским жандармом немецкого происхождения и что издевался над людьми в эпоху самодержавия. Ни он, ни его дети не ходили в костел. Мне было сказано по секрету, что они посещают «Рыпинскую Кирху»
Со временем, однако, стали они частенько навещать храм, так как жили по-соседски, и оставалось догадываться, что кто-то из священников разрешил им это или просто воцерковил.
Сплетни по этому поводу вскоре притихли.
5. Моника из Ростока
Совсем иначе посмотрел я на немцев, когда увидел их в большом количестве, и притом, все они были моими ровесниками. Такая возможность представилась на детском лагере в Вейхерово.
Правду сказать я был даже немного старше всех участников, так как мама уговорила меня в последний раз ехать в «детский лагерь» когда я был уже лицеистом. Я и впредь был низкого роста, и никому не бросался в глаза по этому поводу.
Обычно путевки давались по работе у мамы детям из так называемых Сообществ Аграрных Кружков (SKR), которых задача состояла в предоставлении услуг фермерам. Эти кружки имели хороший парк сельскохозяйственных, дорогостоящих машин, таких как комбайны, трактора, грузовики и прочее.
Мам работала главной бухгалтершей и всегда находила место своим детям, куда провести лето. На этот раз кроме куявско-поморских детей были и варшавские. О наличии немцев никто нас не предупреждал, поэтому сюрприз получился на славу.
Занятия в группах были отдельно и мы близко не могли общаться, но жили мы в одном и том же комплексе школьных строений какого-то лицея или техникум в северной части города.
Положительно было то, что у нас были общие вечеринки, дискотеки и общая столовая. Наши пути пересекались вольно и невольно, вскоре стали появляться международные парочки.
Я тоже попался на общую волну. В моей жизни уже случались платонические чувства, но вот впервые, я их как-то проявил наружу. Моя первая «лагерная» любовь была девушкой по имени Моника Цумпе и жила в каком-то поселке под Ростоком и помнится мне лишь улица, на которой она жила Люзевицштрассе 18.
Мы вместе плясали на вечеринках и прогуливались по парковой площадке, это было настолько романтично и по детски невинно, что хотя я и научился держать ее за руку, однако поцеловать ее я не осмелился ни разу. Я знаю, точно, другие парочки доводили дело до конца и сильно хвастали этим в частных вечерних разговорах по комнате. Взрослая жизнь и разговоры «про это» окружали меня отовсюду, но я был на них лишь зевакой скорее, нежели участником.
Мы потом с Моникой пару раз обменялись письмами. Мы в лагере общались вроде как по-русски, но она скорее не понимала, подавая лишь вид, что понимает. До меня дошло, что все таки языковой барьер разделял нас сильно когда я получил первую открытку с ГДР и она написала мне по-английски. Поняв свою оплошность, я стал стихийно и самостоятельно учить немецкий и с помощью словаря сочинял какие-то робкие письма, но ответов не последовало, что сильно огорчило меня. Скорее всего, теперь возник еще один барьер, психологический. Хотя Моника была моложе меня, она скорее была более развитой и ожидала чего-то больше сентиментального, нежели обмен мнений по интересам. Я был на это не способен.
Моника была кудрявая с короткой прической. Темная блондинка в спортивной майке и джинсах. Такой мне она запомнилась. Ростом мы были наверно ровны, возрастом, я полагаю, она могла быть года два моложе. Спасибо Монике мне удалось окончательно развенчать миф о плохих немцах. Как я могу о них думать, таким образом, если я при первом случае способен в них влюбиться!?
6. Юношеское увлечение
Моим юношеским увлечением в годы учебы в Броднице была история, но более эта живая, которой я мог коснуться, нежели та которая преподносилась нам по книгам в виду обработанной папки.
Мне понравилось путешествовать в Торунь и разбирать по пунктам исторические заметки, которые встречались мне возле входа в эти храмы. Я безумно благодарен всем этим добрым и умным священникам, которые так серьезно отнеслись к истории своих церквей и приходов, что я в большинстве случаев мог без проблем ознакомиться с прошлым большинства встретившихся мне храмов.
Там я заметил интересное сплетение судеб Польши, Германии, Пруссии. Такое со мною происходило в Броднице. Этот прусский по сути городок переходящий из рук в руки в течение столетий, при немецком правлении звался то ли Фрайбергом то ли Штрасбургом. Я стал коллекционировать в памяти немецкие названия окрестных городов и сел. Оказывается мой родной поселок Скрвильно по немецки называется Ризлинг Вальде, недалекое Дзялдово-Сольдау, там погиб один из мучеников Второй Мировой Войны епископ из Плоцка. Элк назывался Лик, Олецко-Марграбау. Меня не коробили, а наоборот интриговали немецкие титулы поморских и силезских городов, что греха таить эта наша общая история. Вроцлав назывался Бресляу, Щецин был Штеттином и Гданск-Данцигом. Поверьте, слово Кенигсберг звучит намного достойнее, нежели какой-то с бухты-барахты придуманный коммунистами титул Калининград!!!
Мне понравилось навещать древние «немецкие кладбища», заброшенные и приведенные в руину вандалами некрополи Восточной Пруссии. Потом, попав в пединститут в Ополе на Силезии, я заметил что поляки, вернее режим сталинских времен стал бороться с надписями на надгробиях. В моем родном поселке я заметил, что фашисты заляпали цементным раствором польские надписи, на Силезии коммунисты таким же методом ляпали раствор на надгробия, на которых таблички содержали немецкоязычные надписи.
Древние немецкие города нравились мне всегда, я пытался представить глазами воображения их былое величие и в сердце обижался на «коммуняков», которые привели все это в состояние разрухи, ничего не сделав, чтобы поднять местную культуру из руин и внести «польскую лепту» в историю этих регионов.
Я был положительно вдохновлен зодчеством времен тевтонского Ордена. Столько храмов и замков, ратушей и простых мещанских домов, сохранилось по сей день, в первозданном образе, тогда когда советские постройки рушатся на глазах и скоро ни духу не останется от всей этой советской шумихи. Впрочем, и от фашистов толк невелик, за исключением нескольких веток ЖД и автострад, которые нам достались в подарок от Гитлера, и в ПНР никто не пытался этот труд продолжать. Сеть ЖД оставалась очень скромной и страна единственная в Европе почти, что без автострад.
Эпоха средневековья дала Польше в области культуры великий толчок именно спасибо Тевтонцам. Раньше города основывались на Магдебурском праве, потом применялось Кульмское законодательство и город Кульм это нынешнее Хелмно, которого красоту я бы ставил выше, нежели великолепие Торуна.
Большинство фермерских поселков в Польше в ту эпоху возникало точно таким же образом. Приезжали колонисты из Германии или даже Голландии и приучивали местное охотничье население пользоваться землей и лугами на основе трех полевки. Тем же промышляли монахи ирландцы и многие бенедиктинцы, цистерсианцы и камедолы из Италии и Германии.
Теперь очень трудно установить, сколько в венах польского населения чистой славянской крови, ведь язык это еще не все. Славяноязычные болгары вне сомнений прибыли к нам из Волги и были племенем тюркским по сути, а язык лишь приняли от туземцев, которых покорили. Не иначе с Польшей, смею заметить.
7. Ростовский Пастор
Трудясь в Ростове на Дону я дважды навещал Грузию. Именно там попала мне в руки книга Иосефа Шнура о немецких колониях в России с особым вниманием трактующая вопрос о религиозных общинах лютеранской, менонитской и католической церквей. Там я нашел подробные биографии наших священников и епископов. У меня было за что благодарить Бога. На территории Саратовской Епархии священникам преимущественно немецкой национальности на переломе 19 и 20-того столетий удалось построить сотни прекрасных каменных храмов.
В Новочеркасске к примеру настоятелем был какое-то время отец Иоганн Ланг, хотя прихожане в большинстве своем были польского происхождения, поскольку являлись профессорами и студентами эвакуированного из Варшавы Политехнического Института. Лютеранская Кирха находилась по-соседски. Реставрировали ее местные Баптисты. Они устроили в центре храма бассейн, но немецкой, готическим шрифтом оформленной надписи в пресвитерии «придите ко мне все утружденные», не стали уничтожать, а значит, сохранили память о прежних хозяевах.
Похожие храмы я обнаружил в городе Ейск на Азовском Море и в некоторой деревне по пути из Азова в Староминское. Полностью заброшенные и забытые, как знать, если дано бы мне было оставаться чуть дольше, я стал бы добиваться их возвращения. Ростовский пастор старик и молоденький пастор в Краснодаре, оба мне были известны и поскольку они трудились лишь в областных центрах, я пытался их навести на мысль о совместном пользовании заброшенных зданий.
У меня были две бабушки немки в азовском приходе, бабушка Беата в Батайске и Люцина Гоффманн в Ростове на Дону. Для Люцины приезд немцев, которые подарили нам крошечную, разборную часовенку был настоящим праздником души.
Она вместе с мужем долгие годы проработала в местной Ростовской Архитектуре. Их дискретной, ненавязчивой поддержке я благодарен то что окончательно был нам выдан документ на землю в Парке Чуковского и спасибо этой паре возник проект церкви, который после моей отставки приняли и которым воспользовались отцы салезианцы. Именно этот проект созданный господином Ворониным и фирмой «Зодчий» был запущен в производство и освящен в 2004-ом году.
Люцина это символ преемственности поколений. Немка-католичка, запомнившая старый костел с детства и его священников, как человек преклонного возраста помогла проектировать новый храм и установить сборную часовенку, дело рук волонтеров из Германии. Она взяла их под опеку в качестве переводчика во время их пребывания в Ростове.
Самое, однако, большое количество немцев, встретилось мне в станице кагальницкой, ростовской области и в Гусево азовского района, а также в станице Степной, Кущевского района в краснодарском крае.
8. Волгодонск
Самая многочисленная немецкая община, которую обслуживал я в ростовской области, находилась в городе Волгодонск. Городские власти дали мне адрес председателя организации «Видергебурт» (Возрождение) Эдуарда Петерса. Мы пользовались какое-то время его офисом на 9-ом этаже строения расположенного рядом с так называемым «полем дураков», несколько остановок не доезжая до Атоммаша. Директором престижной фирмы был г-н Гроо, один из соучредителей Видергебурта. Его замом являлся тогда г-н Вебер, ставший со временем моим прорабом и строителем приходского дома. Самые терпеливые прихожанки это худенькая как опилка Роза, которую судьба забросила сначала в Томск или Новосибирск, а потом, когда вербовались специалисты, со всей страны на Атоммаш приехала в ростовскую область испытать счастье. Приходила на мессу еженедельно со своими двумя дочками, так как проживала по-соседски.
К числу первых прихожанок причислю сестер Гайдингер, одна из них была секретаршей Петерса. Сам Петерс являлся, изредка приняв глубоко в сердце свое поражение. Он искренне признался, что ему было больно смотреть как люди, которые беспрекословно прислушивались его голосу, вдруг дали предпочтение священнику, который вдобавок поляк.
Еще один, настоящий лидер всплыл на фоне строительства каплички. Господин Гирш жил прямо во дворе каплички и хотя у него предки были лютеране, за неимением лютеранской общины стал он усердно посещать наш храм и со временем принял на себя должность координатора и охранника, был моим доверенным лицом. Он также приехал из Сибири, а точнее из Урала. Кажется, со Свердловска, то есть Екатеринбурга. Там всегда жила немецкая диаспора, и он тоже приехал на Дон строить АЭС.
Что касается Петерса, я на самом деле старался не причинять ему боль, поэтому в частности на приходской капличке в знак преемственности виднелся текст «Немецкий Культурный Центр - Католический Приход Блаженной Болеславы». Некоторых удивляла такая надпись, так как в приход приходило много национальностей, но всем особенно нашим православным оппонентам должно было стать понятным, что мы прозелитизмом не занимаемся и что у нас есть свой контингент, известен городу и миру: немцы!
9. Калмыкия
В Калмыкии традиционно проживало приличное количество немцев. Рассказал мне про это вежливо, монах Зосима, ставший в впоследствии первым православным епископом Элистинским. Я воспользовался этой информацией. На самом деле в Городовиковске 20% населения имеют немецкое происхождение. В соседском городе Яшалта еще больше до 80%. В первом городке, куда ходило много автобусов, я успел организовать общину. До Яшалты было сложнее добираться, и за неимением машины я не дерзал туда ездить попутками, слишком далеко. Надеюсь, кто ни будь, исправит в будущем мою оплошность.
10. Кубань
Станица Степное на Кубани это местность, которую я, упорно навещал в течение 6 лет. Сначала один раз в месяц, потом еженедельно. Кроме католиков на встречи приходили лютеране. Особенно запомнилась мне одна семья, приглашенная получить гуманитарный груз. Не помню их фамилию, так как вскоре они уехали, но помню комментарий. Одна женщина со слезами сказала. Всю жизнь нас били и осмеивали за то, что мы немцы, и вдруг впервые нас за это «наградили»!
11. Чита
В Чите на Забайкалье, я проработал всего-навсего пол года, но имея поддержку немецкой общины «Видергебурт» и ее шефа Вагнера, у которого лидерские способности превосходили на много качества Петерса, мы обрели сообща ошеломляющий успех.
Немецкая диаспора помогла мне приобрести вид на жительство, с тех пор я мог свободно передвигаться по территории России. Нам удалось организовать несколько интересных встреч с участием епископа Мазура. Мы каждый месяц собирались в здании Пресс-Центра, пока нам город не выделил территорию бывшего санатория по улице Мостовой, где благодаря трудам двум священникам «Фоколяри» и сестрам Служительницам «Старовейским» сегодня там действует прекрасный храм и прекрасно оборудованный детский дом.
12. Эрик
Эрик Генделер юный журналист из Баварии навестил меня в период страстной недели 1997 года в качестве волонтера. Он очень близко к сердцу принял факт, что мы находились рядышком с полем сталинградских сражений и что имеет возможность навестить волгодонскую диаспору. Это его водохновляло сильно.
Он описал судьбы Таганрогского костела и очень много подробностей из моей биографии. Его статья была украшена фоткой волгодоской детворы на фоне статуи Иисуса Милосердного.
Через год мы повстречались опять. Эрик познакомил мне со швабским священником Бентеле. Так вот мне стало известно, почему в детстве всех немцев неуважительно называли мы швабами.
В поселочке Вехинген Эрик повторил трижды историю своего пребывания в России и просил для меня материальной поддержки. Добрые, деревенские люди пожертвовали 7 тысяч марок.
Через года два, у меня появился случай навестить его в его небольшой комнатке в Мюнхене. Я там даже провел ночевку с салезианцем Эдуардом.
Мы были в пути. Должны были добраться до Италии. Я таких путевок по Европе с моим напарником пережил наверно четыре, а то и пять. В основном навещали мы Дортмунд, город побратим Ростова-на-Дону, соседский Кенигштейн и Фрейзинг-Мюнхенскую епархию. Это были поездки «за хлебом».
13. Кенигштей
Самая существенная помощь поступала именно из Кенигштейна.
Мы там познакомились лично с руководством. Официально возглавляв организацию «Помощь Церкви в беде» так называемый «Шпекпатер» голландский отец фон Штраатен, но в силу его занятости и возраста фактическое правление вершил отец Пивоварский и его секретарша Ирине Эйхман. Именно тогда в 1996-ом году в период первого визита мне были выделены средства на автомобиль Лада-Нива. Мы перен7очевали в центре и после утренней службы присутствовали на заседании коммиссии рассматривающей гуманитарные проекты.
У меня был особый случай лично поблагодарить за поддержку. Стоит отметить, что без помощи из Германии по сей день многие священники на Востоке ходили бы пешком и проводили службы в шалашах.
14. Мюнхен-Альтэтинг
В Мюнхенской епархии, а точнее в епископском дворце в гордке Фрайзинг действует организация «Реновабис». Именно здесь кумулируют средства на постройку храмов, часовен и реставрацию возвращенных костелов.
Оттуда мы получили две сборные часовни для ростовской области и две для Калмыкии.
Каждая из них стоила порядка 100.000 долларов. Мои прихожане получили из этой организации порядка пол миллиона долларов. Я очень признателен.
Свою благодарность я мог выразить, посещая мастерскую по близости Альтетинга. В ней возникали ежегодно четыре часовни и на моей памяти порядка 20-ти таких строений было установлено во многих городах России начиная с Ростова и завершая Братском неподалеку Иркутска.
Так вот команда посетившая Россию раз 20, наконец-то дождалась ответного визита благодарных священников.
15. Сахалинская Ирма
У меня на Сахалине была удивительная прихожанка по имени Ирма. Она в течение нескольких лет искала католический костел. Наконец-то на Пасху 2000 года попав в «Новоапостольскую Церковь», она получила подробную справку как попасть в небольшую часовенку. Это было далеко, пришлось ей пешком одолеть несколько километров в струе проливного дождя, однако счастливая смогла наконец удовлетворить свою духовную жажду.
Полное удовлетворение однако получила она однако только через год, когда удалось ей привести к алтарю пожилого мужа-Белоруса по имени Федор. Это один из тех случаев, когда я на просьбу о исповеди и причасти принципиально потребовал венчания и женщина не побоялась отстоять свои права на таинство.
Их свадьбу зафиксировало телевидение Кана. Легко заметить, что оба супруга очень рады и воодушевлены случившемся.
Среди сахалинских прихожан одна персона меня сильно впечатлила. Мне были известны потомки Жевуских и Цехоньских, однако выяснилось, что у этих каторжных поляков, кроме японских родычей есть еще и немцы Нурнберги. Один из них Лео, эмигрировал в начале войны до Хакодате и оказался во взрослой жизни жителем той же Швабии. Мы знакомы лишь по интернету, но переписываемся регулярно, и именно Лео взял на себя тяжелую ношу переводить мои тексты на немецкий язык.
16. Сибирский клир.
Ватикан решил, чтобы в России епархиями руководили два этнические немца и два поляка.
В епархии епископа Верта в Новосибирске трудится большое количество священников и монахинь с немецкими корнями, Похоже, и в Саратовской епархии. Примечательно, что также в Иркутской епархии на Дальнем Востоке трудились одно время преимущественно американцы немецкого происхождения.
Американским немцем был мой настоятель на Сахалине Бенедикт Звебер, его друг по ордену Маринолл, Эдуард Шоллман, техасский немец. Такие-же корни у Владивостокского декана отца Мирона Эффинга, которого порой в шутку называли мы Барон фон Эффинг.
Эпилог
В России нередко встретишь трогательные, но не лишенные злобы надписи на памятниках: ПОМНИМ И НЕ ЗАБУДЕМ,…не хватает только строчки «отомстим», но этот нехристианский привкус витает в воздухе на площадях супер-православной державы и по ныне.
В 1966-ом году польские епископы, из которых многие прошли на собственной шкуре ужасы войны направили в Германию своим братьям епископам снисходительное послание под названием «Прощаем и о прощении просим»!
Этот исторический акт долгие годы был предметом разборок со стороны польской коммунистической верхушки во главе с генсеком польских коммунистов, Владиславом Гомулкой.
Кардинала Вышинского обозвали предателем из-за этой чисто евангельской инициативы примирения.
Я не могу дождаться похожих действий со стороны православной верхушки России. Инициатива то на их стороне, церковников, тем более что Алексий Второй, патриарх и не последний человек в России эстонский немец Ридигер. Что его держит, никак не пойму.
Порой у меня создается впечатление, что путем постоянных разговоров про войну Россия пытается замолчать и заболтать свою роль зачинщика этой войны и спихнуть всю ответственность на соучастника, то есть Германию. Ввести не только в сознание, но и в подсознание людей, что сталинский режим все-таки был голубкой-мироносницей и не позволял себе ничего и близко похожего на фашизм.
Задача моей статьи не в том чтобы переписывать историю по новой, как порой заявляют экстремальные патриоты в России, но чтобы заявить лишь, следующее:
У соседей России, которые немцами и фашистами не являются, мало того, у чистокровных славян, наподобие чехов или поляков есть свой взгляд на войну, и мы не собираемся во всех грехах винить одну Германию. Нам сделали больно в известной степени сообща, фашисты и коммунисты.
В наше время порядочные, простые люди задаются вопросом: почему проигравшая войну Германия и Япония живут лучше победительницы России.
Постараюсь ответить: политикам России, кроме осуждающих заявлений в адрес всех стран мира стоит посмотреть на себя самих и покончить с практикой самообмана. Следует прекратить самоуничтожение собственной нации и само ограбление, тогда и наступит мирное и благополучное время.
Частью самообмана и самоуничтожения является умалчивание собственной истории, в которой без немецкого этноса появится много белых пятен. Говоря лишь плохо, о немцах искривляется история Екатреины Великой и ее потомков, многочисленных императоров немецких кровей. Немцами были многочисленные офицеры в подчинении Кутузова добившиеся лояльной службой победы над Наполеоном.
Выдающийся московский медик «Святой Доктор» Федор (Фридрих) Гааз.
Этот человек, упразднивший много тюремных пыток и на свои деньги построивший много тюремных больниц, достоин и ныне памяти и чести, также и в среде православных как соучредитель сестер милосердия.
Так легко попирается ныне его память в Москве а храм Петра и Павла, которого попечителем и старостой был «Святой доктор» разрушается новым хозяином. Там проектный институт и ночной клуб и «демократическим властям» России наплевать. Им наплевать, что реабилитированные волжские немцы не желают оставаться в России. Целая республика на Волге и целый народ, проживший тут 200 лет, ныне позабыт и вычеркнут из памяти и сознания. В Саратове на улице Немецкой собор святого Климента и впредь играет роль кинотеатра и отдан в аренду многим мафиозникам, лишь бы не правопреемникам, то есть католикам.
Забывается и то, что исторический словарь русского языка создал немец Даль.
В каждой нации есть черные овцы, нету семьи без урода, но насчет «злых фашистов» создано в России столько мифов, что пора бы заняться их перепроверкой.
Вот так, как умел, попытался с любовью описать непростую тему. Уж извините, это пионерский, неблагодарный труд. Возможно, кому-то из читателей удастся написать «про эту» тему табу, полбольше и лучше.
Буду лишь признательным.
О. Ярослав Вишневский
23 октября 2006, Пекин