Мои Родные: Сестра и братья
Маргарита, Цезари и Петр

Как юноша я имел три увлечения: школа, церковь и путешествия. По поводу этого последнего мама называла меня «повсинога» что в польском языке происходит от трех слов: по, деревня, нога и имеет смысл: бродящий по селам.

Все эти три увлечения скорее отдаляли меня от родных, поскольку моими идолами медленно становились вместо родителей учителя, священники, писатели и созданные ими персонажи.

Будучи восьмиклассником, я освоил почти все написанные историческим писателем Красинским многочисленные книги по истории Польши. Случалось, что я спотыкался по пути в школу или обратно, так как имел обыкновение ходить с книгой в руке. Не выпускал я ее из рук на перерывах между уроками и на скучных занятиях.

В своих религиозных практиках я тоже был очень буйным парнишкой. Однажды во время богослужения страстной субботы я понял, что шипы веток терновника, которые посвящались в начале литургии и скорее это были ветки акации, легко пронзают кожу черепа под прикрытием прически. Я этим незаметно занимался всю долго часовую, торжественную Мессу, и, не догадываясь, что где-то на юге Италии мужчины столетиями практикуют истязания гораздо похлеще.

Велосипедом добирался я до самых отдаленных сел и городов, случилось однажды одолеть, таким образом, расстояние 20 километров со Скрвильна до Зелюня, который мы покинули, когда мне было всего на всего 9 лет. Я думаю, что я был тогда восьмиклассником.

Во время поездок к бабушке в Любянки я одолевал пешком расстояние до 10 км вокруг, без определенной цели!

Да, мама была права, я был настоящий «деревенский бродяга», но, глядя на меня, младшие братия и сестра называли меня не иначе как «Каролина». Откуда взялась такая кличка непонятно. Ясно, однако, что она мне не нравилась, и мои родные братия и сестры пользуясь этим, усердно дразнились со мною всегда тогда, когда удавалось мне им сделать больно.

Не удивительно, что для них я был загадкой, впрочем, как и для самого себя.

I.МАРГАРИТА АГНЕШКА

1.Чугунный прут

Оба мы с сестрой родились в городке Рыпин и жили на улице Ягеллонской. Реально однако из тех времен ничего я не помню. Знаю лишь по рассказам мамы, что якобы, когда родилась сестра и мне было тогда два годика, я стал негодовать тому что все внимание родителей перебросилось с моей персоны на малютку.

Задумал я тогда неладное. Схватив чугунный прут которым пользовались для того чтобы разгребать огонь в печке или на кухне, я громко заорал что сестренку: Убью!

2. Portrety

Зелюнь в отличие от Рыпина помню хорошо. Помню, что Маргарита росла гораздо быстрее меня и имела отменный аппетит, чего нельзя было сказать обо мне.

Родители подкармливали меня искусственно, какими то таблетками в прозрачной апельсинового цвета резиновой оболочке.

Помню, как однажды вдруг разыгрался аппетит и мы вдвоем, спрятавшись с сестрой под столом съели мы чуть ли не весь флакон интересных таблеток.

Родители отводили нас иногда до Пани Крыси, дочери портной. Портниха была невысокая ростом и набожная женщина. Она была постоянно занята. Крыся была перекошенная и болезненно худа. Постоянно смолила сигареты и гадала сама для себя на картах. Жили они с мамой в двухэтажном, старинном каменном доме на втором этаже, из окошка иногда можно было увидеть в дали наш дом. Рядышком стояла пекарня, где пекли сладкие булочки. По-соседски жила еще одна загадочная старушка, которая сама изготовливала из сахара интересные конфеты на деревянной палочке.

Помню стоящую в центре кухни старинную буржуйку, которая издавала такое приятное тепло которого я никогда дома не встречал. Во второй комнате постоянно светилась «вечная лампадка» красного света.

У старой портнихи, которую кажется, звали Зося, я обнаружил старый молитвенник с прекрасными старинными картинками, представляющими крестный путь Иисуса Христа.

Я полагаю, что пожилая женщина частенько пользовалась этим молитвенником.

Иногда поздним вечером родители оставляли нас дома одних, и тогда мы бушевали по шкафу, переодеваясь в родительские наряды. Включали мы тогда пластинки и проигрывали модные тогда песни.

Домик агронома был последним в деревне. Перед нами стоял дом ветеринара, напротив жили Ольшевские. К этим последним ходили мы с мамой иногда просто посплетничать, у них были дети, но учились на каких-то ВУЗ-ах, намного старше нас, поэтому играться вместе не было надобности. Помню, в их большой комнате над кроватью была великая картина Иисуса проповедующего на лодке, на берегу озера. В нашем доме таких икон не было, и я был заинтригован, они привлекали мое детское восприятие очень серьезно. Еще более набожными были наши соседи Здункевичи – семья ветеринара. Их дети на счастие были более подходящего для общения возраста. Мальчики Казик и Януш были, правда на пару лет старше, но их сестра Анна была моей одногодкой.

Чуть дальше по той-же стороне что Ольшевские, прямо на повороте улицы Ягеллонской(мы опять жили на такой-же улице как в Рыпине) был домик «солтыса»(деревенского старосты), который имел двоих детей моих ровесников Хенек на год старше и одногодка Бася, я полагаю что две названные мною девочки дружили с моей сестрой хотя они в садик скорее не ходили и она этого может и не помнить.

Большинство времени мы проводили в садике, и мне не нравилось, что родители старались нас одевать одинаково, особенно не переносил я девчачьих колготок, примечательно, что как аргумент на мои возражения мама могла сказать, что все дети в данный день должны именно так одеваться. Как сильно разочарован был я заметив что родители врут.

Я был черный всегда, у сестры были беленькие волосики, я был худой она всегда пышечка. Мама однажды принуждала меня кушать, я плакал, а добрая сестренка заступалась: «не кричи мама, я поем вместо него». Какими мы были тогда, можно это заметить, рассматривая наши детские портреты сделанные случайным фотографом, навестившим садик. Фотографирование оказалось для меня первым такого рода, запоминающимся событием. Впервые в жизни, я услышал, что внутри аппарата может сидеть какая-то птичка и что если внимательно присматриваться, то она оттуда вылетит.

Вот такими были эти годы, когда наши родители уживались в согласии и беззаботности.

3.Хомячок

Худшие времена, которые Маргарита, вероятно, запомнила более отчетливо, наступили с нашим переездом в Скрвильно. Мы стали жить бедно и дома всего было заметно мало. Я любил экономить и сберегать, Маргарита любила тратить. Я возвращал исправно сдачу маме, когда она меня посылала на покупки, она всегда успевала себе чего-то вкусненького купить на сдачу. На этой почве случались конфликты, у меня всегда был повод, чтобы сестренку обзывать и ненавидеть. Я говорил на нее грубо «Гоха», вместо вежливо «Гося», или же совсем неуважительно: «корова», не знаю, откуда это пришло ко мне, но в награду получил я еще более неподходящую кличку.

Вот так мы и жили себе «на квартире» у «Пани Гурской».

У меня были свои друзья, и заботы играя футбол, или ходя в костел, у нее свой совсем мне не известен мир.

Я полагаю, что, игралась она, с соседской девчонкой Доротой Климовской, или с девчатами Шиманскими два дома дальше нас. Все это происходило на улице Костельной.

После четырех лет жизни на квартире где-то около1977 мы получили в аренду «заводскую» квартиру возле СТО, где мама работала главным бухгальтером. В церковь ходить стало далеко, дальше оказалась и школа. У меня в этом квартале оказался только один одноклассник и тезка Ярек Сарновски, у Маргариты Йоля Вержбовска. Эти две девченки дружили долго и на окончание средней школы запланировали неожиданную для меня авантюру: решили пойти пешком в Ченстохову. Мама охотно дала на это свое согласие.

4.Детские лагеря

В детские лагеря мы ездили с сестренкой вместе по разным польским городам и весям. Помню в четвертом классе, нас направили в Боровый Млын недалеко от Хойниц на Поморье. Древняя прусская школа, в которой мы жили, костел из красного кирпича, на которого макушке не было креста, только металлический «петушок», похоже как у дедушки на сарае. Мы бродили с воспитателями по песчаным лесам в поиске грибов или же устраивали костры и шуточки на поляне возле речки, в которой купаться никак не хотелось так как чересчур мелкая и вода всегда холодная.

Иной раз были мы рядом с Пилой в деревушке Качоры, впервые в палаточном лагере. Дважды ездили на улицу Шегедынскую в Варшаву на северный квартал Жолибож. Вместе тоже посещали «зимние каникулы» на чешской границе в городке Кудова-Здруй. Последний наш совместный детский лагерь прошел в Вейхерово на кашубском Поморье.

Маме было удобно нас куда-то отправлять летом. Все организовал завод и оплата была символической, у мамы было время от нас отдохнуть и заняться парой младших братиков, которые в эти годы еще не попадали в возрастную группу, которая может куда-то ездить. Полагаю, что постепенно средний брат проходил туже процедуру отправки на лето под присмотром сестры и самый маленький под его же присмотром. Рожали нас парами, и это облегчало задачу.

Родители в эти годы купили нам два одинаковые, бумажные чемодана на такие поездки и всегда мама приклеивала мне внутри список вещей, которые я брал с собою, чтобы ничего не потерять.

В эти годы начались тоже уроки по аккордеону. У сестры было больше терпения и лучше получалось. Всегда когда мы ездили куда-то вместе мама надеялась что я буду выручать и опекать младшую сестру, но во первых понять кто младше кто старше было сложно, сестра опережала меня ростом и весом, во вторых я и впредь считал ее гадким утенком и уважать стал только когда ей исполнилось 13 и я заметил что мальчикам она нравится. Даже были ребята, которые подлизывались мне с тем чтобы я ее расположил к ним.

Сестра в то время была не только самой красивой, но еще и самой высокой девчонкой в школе. Неожиданно в 7 классу перестала расти, а я только что начинал и то очень медленно. На самом деле я догнал ее ростом только в Лицее.

5.Лицей в Броднице

Точно так как в лагерях, в лицее мы должны были помогать друг другу и я в первую очередь должен был выполн7ить эту миссию в отношении к сестренке. Однако все это происходило лишь так сказать в моральном аспекте. Я стал наконец-то расти и однокурсници сестренки порой подлизывались ей чтобы со мною пообщаться. Мое поведение было в ту пору довольно неадекватным и вероятно ходили об этом легенды среди младших лицеисток, что потом доходило моих ушей отдаленным эхом в устами сестры.

Я однако увлечен своими путешествиями не обращал на это внимание и мои похождения за девчатами ограничивались узким кругом одноклассниц или-же старшеклассниц. Ничего сериозног в этом плане не происходило. Я «витал в облаках» шальной от обретенной относительной свободы а сестра делала усилия выживания в среде совсем новой для себя. Кажется справилась с задачей, так как без лишних комплексов избрала себе профессию учительницы и сделала удачную попытку поступить в Пединститут с первого разу, чем впечатлила лишний раз меня и родителей.

6.Ченстоховская пилигримка

Окончив лицей сестра видя сколько мучений вынес я поступая дважды придумала способ обойти судьбу. Как уже говорилось, она вместе с Йолей Вержбовской, направилась в путь в Ченстохову еще на третьем курсе лицея. Шла она не просто так, она молилась, усердно выпрашивая себе успех на вступительных экзаменах, которые должны были проходить через год. Тут же, дала обет пойти вторично и поблагодарить Бога в случае успеха.

Тут вот я что-то заметил интересное, и неожиданное в поведении сестры, чему стоило поучиться.

7.Пединститут

В период учебы в пединституте я пару раз навещал сестру, но не интересовался ее проблемами, скорее делился своими. Мне тогда везло на неудачу. Сестра была тогда внимательной ко мне, вероятно, я и впредь со своими шальными действиями немного впечатлял и ее. Возможно, она мне просто сожалела. Надо такому случится, что мы немного подружили только покинув родительский дом и оказавшись в условиях борьбы за выживание.

8.Хойнице

Все-таки сестра чего-то набралась и у меня. Она стала проводить самостоятельно каникулы и мама была потрясена ее решением ехать в палаточный лагер со своим парнем, который стал к ней приставать в Быдгоще. Видно он ей нравился, и она стала в связи с этим планировать свое будущее. Поселилась неподалеку Хойниц, откуда родом парень и все мы были встревожены ее самостоятельным стремлением угодить неизвестному нам человеку.

Я в то время успел поступить в семинарию и осознав свои ошибки не желал чтобу сестренка влипла в какую то аферу.

Обследовал ее место работы и дом. Помог оборудовать и украсить жилье, расположенное в старой заброшенной прусской школе. Отловил крыс, расположил верующих соседей. В это время парень ездил по бизнесу в Грецию, и казалось ему наплевать как его любимая девчонка обустроилась. Она явно злилась на него.

Я добился у мамы и сестры, чтобы самый младший брат Петр поселился с ней и именно там оканчивал лицей, который только что начал по нашим следам в Броднице. Когда мой проект сработал, мы все стали спокойнее.

Мама стала туда ездить почаще, и центр семейной жизни стал медленно перемещаться на север.

Там маме не надо было переживать за то в каком состоянии находится и впредь пьянствующий папа.

Проблема была в одном. В деревушке Бжезьно была капличка, но не было ежедневной мессы. В те годы для мамы это стало очень серьезным аргументом, для того чтобы еще держаться за нашу квартиру в Скрвильно.

Медленно, но уверенно планы сестры в плане супружества под контролем мамы и в присутствии младшего брата стали приобретать реальные очертания, хотя на первых порах в качестве золушки но все-же как партнерша она вошла в семью, которая явно заявляла претензии на то чтобы быть доминирующей.

Как лакмусовая бумажка витала в воздухе моя просьба-ультиматум, чтобы на свадьбе не было спиртных напитков. Сестра вероятно приклонялась к моей мысли, но честолюбивый парень и его «набожная» семейка проигнорировали мою просьбу. Для меня это был плевок в лицо, поэтому я сделал все, чтобы на свадьбе отсутствовать. Долгие годы и мне и молодоженам было по этой причине горько на душе, но мои подозрения насчет честолюбия семьи принявшей мою сестру и насчет возможных драк со стороны папы на «пьяной свадьбе» сбылись.

Прошли годы, и я от сестры мамы узнал что мои братьям на свадьбе удалось папочку родного «отдубасить».

С семейкой наша сестра справилась благодаря своему ярко выраженному характеру.

Оказалось наконец-то, что она умеет самостоятельно себя отстоять, и зря я волновался. Похоже, что ее муж и семейка на полном серьезе опасаются Маргариты.

9.Примирение

Мама сильно была огорчена моим восприятием новой семьи сестры. Долго допрашивалась примирения, но я был упрям. Еще в 1996 году находясь пол года в Польше на послушании у францисканцев я не поборол себя чтобы навестить Хойнице и оттуда визитов тоже не было.

Прошли еще три два и только в 1998, то есть шесть лет после свадьбы мы повидались. Меня сопровождал коллега Салезианец, который интересовался машинами. Узнав что супруг Маргариты имеет мастерскую стал много расспрашивать и заполнил дыру в общении. Кое-чего рассказал про нашу жизнь в России и смягчил эффект витающего в воздухе конфликта. Я был тогда истощен постами и голоданием. Конфликты и проблемы в реализации наполеонских моих планов в миссионерстве довели меня до состояния достойного сожаления.

10.Смерть мамы

Примирение 1998-го года не назовешь полным. У меня была своя миссионерская жизнь, у Маргариты свои семейные дела. В меру того как жизнь уходит все больше видно что Маргарита в большей мере отцовский характер и внешность. Приметил тоже что в отношениях с мужем и детьми сестра умеет быть грубоватой. Родила и воспитала в сильных мучениях двоих детей и про третьего наотрез и не собирается говорить или думать. Интересно мне как пара детей которых Маргарита и Арек родили будет смотреть на них через время, они действительно в чем-то продолжают нашу семейную эпопею.

Сестра справилась с похоронами мамы с помощью младшего брата безупречно. Оба они стояли при ней до последнего, в концовке присоединился и средний брат. Я приехал последним и эта наша встреча была самой гармонной из всех, которые мне помнятся. Вдруг мы перестали кривится друг на друга и даже папу включили в цепочку тепла создавшегося вокруг потухшей лампы жизни нашей многострадальной мамы.

II.Цезари-Юрий

1.Скорая помощь

Чарека я помню с самых маленьких лет очень подробно, рос он на моих глазах. Помню те вечеринки, когда оба родители как нареченные с энтузиазмом прогуливались на велосипедах и с хохотом возвращались со своих вечеринок. У меня создалось даже впечатление что мама став как мне казалось «ожиревшей» становится нервной, капризной и плаксивой. Мне было тогда 6 лет и очень отдаленно до меня доходило, что с мамой что-то творится. Я был в панике, увидев зимой чужих людей, в белых нарядах уносящих маму куда-то на носилках.

Я понял кое-что, когда через пару суток папа повез меня до Журомина показать братика. Думаю, сестра тоже присутствовала в смотринах. Увидеть мы смогли немного. Мама встала на стул и приподняла к окошку над дверью завернутую в пеленки малютку. В больнице был карантин, и мы пообщаться не смогли.

Это была очень строга зима 1969 года. Помнится мне, что еще в конце мая были высокие сугробы.

2.Бочка под сливной трубой

Нет, ревности никакой со мною по новой не случилось. Я не рвался бить брата ни тем более убивать.

Я даже спас ему жизнь однажды когда по пояс окунулся он с головой в бочке с пресной водой которую родители собрали под сливной трубой. Перевернулся он вовнутрь и только ножки было видно. Ему тогда возможно был годик и все же для меня он был тяжелым. Не сразу я смог его вытащить оттуда.

Другой опасный случай имел место у соседей Ольшевских. Мама разболталась с соседкой сидя дома а мы с братом на оопасном расстоянии от будки собаки занимались своими делами. Хитрый пес даже не гавкнул только молча стал тащить ребенка в сторону своей будки. Услышав плач братика я не стал воевать с животным но позвал взрослых и те обнаружили на теле хлопчика сильные царапины с боку тела на уровне жикота. Долго сохранялась на его теле память об этом событии.

Мальчик странно говорил как большинство дети, на своем собственном языке. Особенность его речи заключалась в том что вместо сложных букв в начале слова он ставил всегда «Й». Итак вместо слов Око, Вода, Рыба…получалось ЙОДА, ЙОКО, ЙИБА!

3.Детские драки и больница

Беззаботные времена ушли в прошлое. После переезда из Зелюня до Скрвильна Чареку было почти четыре годика и тем не менее он «получал» от меня за плохое поведение. Через пол года появился Петр, и теперь вся ласка перешла на него. О Чареке никто больше не думал. Быстро рос и как превратился в школьника, я даже не заметил.

Самое страшное в наших отношениях случилось именно тогда когда я был восьмиклассником то есть выпускником начальной школы а он поступив во второй класс готовился к Первому причастию. Все дети тогда спали в одной комнате по двоих на раскладных кроватях. Маргарита спала с меньшим Петром, я ложился с Чареком ,частенько злясь на него, если стягивал он с меня одеяло или бурчал перед сном. Тогда именно что-то с ним происходило неладное. Он стал показывать мне, что стоя теряет равновесие. Подумав, что парень притворяется, я избил его прилежно, и оба мы заснули крепко. На следующий день мальчика привела домой уборщица, заявив, что он упал по дороге на тротуар без сознания и что надо звать врачей. Жаль, что сама не позвала, потому что я веденный угрызениями совести положил парня в родительскую кровать, радуясь, что он крепко спит, а значит, скорее выздоровеет. Мама вернулась поздно с работы и сразу начала будить брата, хотя я ее умолял не трогать. Поняв, что Чарек не просыыпается быстро вызвали врача, благо, что жили мы рядом, а тот немедленно вызвал скорую помощь. Похоже, что это была острая форма какого-то азиатского гриппа.

Мама уехала вместе с ним. Отца не было, и мы втроем остались сами дома. Мои предчувствия были самыми жуткими. Мне показалось, что я брата больше не увижу, и рыдал я долго в эту ночь.

На следующий день выяснилось, что парня удалось вывести из комы сильными лекарствами. Уколы к моему удивлению забивали ему в пятки. Еще долго оставались следы иголок на них. Маме было тяжело отлучаться с работы, и доверила мне ежедневные поездки до Рыпина с тормозком. В помещение к брату не пускали, но я мог с ним общаться через окошко барака рядом с детским отделением, на котором я сам года три назад лежал две недели.

Повторилась история с младенчества. В больнице опять был карантин и я не мог дождаться минуты, когда он покинет отделение, и я смогу его опять обнять.

Научен скорбным опытом я предполагаю, что брата лечили гормонами, потому что вернулся он сильно ожиревшим и кожа его была желто бледной. Лечение длилось месяца два, и мы не знали, как у него будет с учебой и с первым причастием. К счастью он смог все наверстать. Я больше не припоминаю, каких то резких сцен в наших отношениях. Да они случались, но только во взрослой жизни. Чарек вспомнил все обиды. Накопил целую коллекцию претензий к каждому члену семьи и ушел в себя. Это, к сожалению, совершенно отдельная тема.

Я скоро ушел учится в лицей и больше близких отношений между нами не было. Я удивился, узнав что вдруг мой брат подружив со священников по фамилии Врубель решил поступать в Малую Плоцкую Семинарию.

4.Плоцк и Бродница

В отличие от меня и Маргариты, младшие братия не прикасались к акордеону, но была у них гитара.

Чарек ее освоил неплохо в Семинарии. Там тоже стал сочинять стихотворения. Провел он там неполные два года и как только я поступил в Высшую Семинарию он перевелся в Бродницкий лицей следами моими и сестры.

Пристрастье к стихам и гитаре здорово помогли ему успешно прорваться к «матуре» и вступительным экзаменам на Театральную Школу.

Совет поступать туда исходил от меня.

Я сделал многое, чтобы парень поступил успешно и не пропал далеко от родных.

Я и не мог знать тогда, что благодарности не дождусь.

5.Совместные экскурсии

Вспоминается мне еще, что кроме паломничеств, в которых мы с Чареком зачастую шли вместе брал я его еще бродяжничать попусту, что для меня имело смысл а для него никогда. Понял я в этих случаях, что приключенческая жизнь ему не по душе, во всяком случае в меньшей мере не в такой степени как мне.

Я заметил пару раз что мои пристрасти его даже раздражают и считает он меня чокнутым.

6.Экзамены в Белостоке

Счастье это или беда, не знаю. Сестра взяла к себе меньшего братика, я занялся средним.

Дабы помочь парню я попросился волонтером на дежурстве в Семинарии как раз на то время когда проходили вступительные экзамены в Театральную Школу. Вселил я его жить на чердаке семинарии и сопровождал своимим советами и молитвами всю неделю. Это была великая радость для нас обоих одержать победу…так оно и было.

После экзаменов наступили будни когда я уже оказался лишним. Брат вроде и не стеснялся меня но и не сильно радовался. Приходил в крайней нужде за деньгами или просто поесть.

Я делал все возможное чтобы ему жилось сносно, однако богема засасывала парня и на третьем курсе, когда я стал диаконом он приходил лишь похвастать «успехами». Особенно давалось ему легко побеждать на конкурсах студенческой песни, по правде сказать победа пришлась очень кстати, впервые мы поменялись местами и брат поделился со мною своим гонораром. Обидно было что именно тогда он бросил учебу в Белостоке и заигрывая «ва банк» стал учиться заново в Драматургическом отделении Краковской Академии. Обидно было что экзамены проходили именно тогда когда я служил свою первую мессу в родной деревне и что маме пришлось по новой дополнительные три года содержать его на иждивении, впрочем такой подход сохранился у него до конца.

До последнего парень оставался паразитом в отношении к маме а потом к сестре и младшему брату. Меня эта участь миновала только в силу моего отсутствия в стране.

Я все надеюсь, придет такой день когда он встанет на ноги и его неплохая профессия начнет кормить его и приносить нам всем радость.

7.Краков

Как жилось ему в Кракове не дано мне знать. Пропасть между нами росла с каждым днем. Боюсь что слишком эксклюзивная школа на деревенского парня повлияла худшим образом.

Набрался там возможно того презрения ко всем нам «простягам» и лохам и не проходит по сей день.

8.Перуанская ночь

.Брат был у меня на приходе дважды вначале служения викарным священников в Долистово и в конце, вернее в последний день.

Первый его приезд он был с мамой, последний с папой.

13-го августа 1991 года, если меня память не изменяет, убитыми были два польских францисканца в Перу. Со мною в присутствии мамы и брата случилась истерия и я плакал по ним до полуночи то есть около четырех часов. Мама заволновалась, а брат нешуточно разозлился на меня и решил пошутить, говоря что я лучший актер нежели он…

Я был готов выгнать его, и он видно это прочувствовал, так как отлучился, чуть ли не до самого утра…пришла очередь поволноваться за него. Когда вернулся, закрылся в моей комнате на ключ и не подавал признаков жизни.

Это была страшная ночь. Невзирая ни на что я весь год слал ему деньги на учебу почтовыми переводами и надеюсь, что он их получал, подтверждать не стал. Единственное подтверждение это «мирный визит» на прощание.

9.Краковские пилигримки

Встречи в Кракове стали возможными только потому что будучи миссионером в Ростовской области я так планировал лето чтобы навещать родных совместно с Русскими католиками. Это делалось для того чтобы им преподнести родину предков и сделать более преданными в решении приходских делов после возвращения. Мои расчеты вроде как оправдались.

Краков и Ченстохову мне было приятнее показывать нежели Варшаву, вот почему и Чарека я встречал в эти годы дважды. При первой встрече присутствовал Петр и мама у сестер на Лагевниках. При второй он был сам приятно удивлен моим видом и поведением. Я тоже был удивлен что Чарек вдруг встречается мне без нервов и придирок. Все это я увидел опять через год в 1995 году на этот раз дома.

Уговорил я его присоединиться к группе и совместно навестить Краков. Получился конфуз потому что братик «потерялся» в Ченстохове, видно не поняв моей просьбы собраться быстро после молитвы перед Чудотворной иконой, а я возможно не сказал ему этого персонально по польски, меня сопровождало тогда 46 человек и мне было действительно не до него.

Самая жуткая встреча была в 1997-ом году, когда я явился дома с 10-тю парнями из России и разбитым черепом в пути на Парафиаду. Братик набросился на меня с устаревшими обидами по поводу свадьбы сестры на которой меня не было…

10.Похорон мамы

Чарек был единственным из нас кто видел момент смерти мамы. Так получилось. Возможно она так хотела. Приехал он с десять лет молодшей от себя девчушкой, о которой еще весной заявлял что это нареченная. Мама очень ждала этой свадьбы и даже взяла залог чтобы все состоялось. Ничего не вышло и деньги пропали. Не исключено что именно этим брат маму «довел» морально. Так говорилось, хотя и мои поступки могли маму «довести». Я ее не жалел это факт, каждый разговор о ее болезнях я пересекал жестко заявляя что все мы смертные. Так что наконец-то после 5 лет от последней стычки мы встретились одинаково виновны и теперь нам не до упреков, но и бесед тоже никаких не было.

Годик или два брат еще протянул в Зеленогурском театре, где трудился почти все время после завершения учебы. Были слухи что выпивает сильно и вероятно из-за этого потерял он работу. Стал жить какое-то время в родительском доме. Помощь со стороны Петра и Маргариты он не просил а вымагал. Именно поэтому связи сорвались и след простыл. По последним сведениям брат пытается найти свое счастье в Кракове…дай Бог удачу.

11. Ветер

Чарек своих стихов в юношеские годы не печатал хотя они этого вполне заслуживали.

Однажды я попросил черновики и напечатал в Семинарии на пишущей машинке потом отксерил в 30-ти экземплярах.

Все тексты мне очень нравились и один помню по сей день. Он как-то ярко излагает мятежную душу среднего брата.

Не знаю
Того что подарит день
Не знаю,
Сохранит ли он меня
В воскресение…
Хожу ведь
Ищу ведь
Только тебя
Ведь на земле мы имеем
Только себя
Мы имеем
Друг друга
Ветер брат…

Пусть гудит
Пускай молнии небо рвут
Важно лишь
Что Бог оказался вдруг
Человеком

Хожу ведь…

III.Петр Ремигий

1.Старуха и дитя

Маме было близко сорока, однако она была опять беременной. Мы жили очень бедно а папа, нарушивший какие-то законы потеряв престижную работу агронома и красивый дом в Зелюне, поселил на в своим родном Скрвильно и сам стал скитаться по свету. У него были больные легкие, кажется туберкулез. Из санатории на юге страны привозил нам какие-то вкусные соки. Однако когда уезжал мы опять оставались без денег. Рождение Петра в этих обстоятельства было в какой-то мере благословением для нас, но тоже невыносимой мукой для удрученной одиночеством, переездом и хлопотами с троими старшими детьми мамы.

Она приняла крест и несла. Не скажу героически, потому что сильно набожной в эти дни она не являлась, но жизнь ее медленно подтолкивала к той мысли что с Богом лишь можно будет справиться с задачей.

Вернушись на основную работу она взялась еще подрабатывать как опекунка «Кружков сельских женщин» совершая ночные «рейды» по селам, куда и нас порой таскала с собою.

Петр для нас был настолько неожиданным сюрпризом, что когда соседские мальчики подшучивали что моя «старая мать» ржать будет, я сильно отнекивался и даже обижался на них. Тем не менее, когда роды таки благополучно произошли, все мы дети так сильно полюбили малютку, что даже выстраивалась очередь к младенцу с тем чтобы ласкать его, пеленать, целовать. Даже 4-х летний Чарек становился в очередь.

2. Червонка

Петра иногда брала к себе бабушка на Червонку, теперь нас разделяло расстояние всего лишь 7-ми километров и папа частенько одолевал это расстояние на велосипеде. Однажды мальчишку привезли с обожженными ладожками в бинтах. Оказалось что он схватился за горячие чугунные дверьки кухни.

3.Любянки

На наших глазах мама теряла силы. Когда Петр ушел в школу я усиленно искал свой путь и мне было не до него. Именно тогда когда я провалил вступительные экзамены, у мамы случился микроинфаркт и на короткое время я стал главой семьи. Мне эта роль не сильно подходила. Я взял обоих братиков к маме в больницуи там она распорядилась чтобы мы все ехали к бабушке.

По пути ко мне пристал контролер крича чтоя младшему брату вопреки законам купил льготный билет. Правда Петр был необыкновенно развитым ребенком на свои 9 лет. К счастью в автобусе сидела учительница которую мы называли оса. Она знала хорошо нас всех и стала заступаться. Мне стало вдруг жалко контролера, он получил от ней по полной программе.

Из этих поездок Петр сохранил два воспоминания о том как однажды нырнув в озеро я долго находился под водой и вышел незаметно среди камышей, пришел кругом по берегу и застал его бледным от страху. Петр из всех нас имел всегда самую трусливую и взволнованную природу. Его сердечко шемило и были подозрения что имеет он порок сердца. Я уверен что все это издержки приключений, которые перенесла мама в период беременности и тех конфликтов семейных, которые разыгрывались на глазах ребенка.

4.Бродница-Хойнице

В Броднице как все братия Петр не задержался на полный срок. Как уже говорилось на третий курс он переехал к сестре в Хойнице. Это был мой проект, но подробностей его быта мне никто не сообщал. Из Бжезьно до Хойниц было 5 километров и можно было добираться так автобусом как и электричкой. Был кажктся и велосипед, которым он пользовался в экстренном порядке.

5.Долистовская капличка

Завершив учебу в Лицее брат не знал куда ему податься и приехал ко мне за советом.

Я сильно увлекся своим первым приходом и никак не мог оторваться от делов. Да не отказывал я ему в советах но уделить внимание настолько насколько я уделял Чареку я не смог.

Брат куда-то поступал и точно так-же как и я провалил экзамена. Через год как раз в ту пору когда я был в России он нежданно-негаданно поступил в Семинарию отцов Пассионистов и продержался у них почти год.

6.Миссионерская «пауза»

Что было дальше с Петром и всеми остальными членами семьи мне трудно представить. Из писемь от мамы я знаю что Петр поступил на философию в Торуне, изучал по моим следам испанский, русский, но диплом получил как преподователь английского.

В студенческие годы познакомился с Ивоной, которй родители полюбили мальчика и приняли своим. Это очень гармонийная чета. Мои родители внесли небольшую лепту в их семейное счастие.

Первый мальчик родился им на квартире в центре Плоцка. Звали его Бартош. Я был тогда на Сибири.

Второй ребенок оказался выкидышем а третья девочка увидела свет когда я был на Украине.

7.Похорон

О болезни и смерти мамы я узнал именно от Петра. Общались мы по интернету как раз в ту пору, когда я был выброшен из России и находился в Японии. Он держался мужиком и взял львиную часть заботы о похоронах на себя.

Именно в эти дни я в нем заметил состоявшегося взрослого мужчину вместо парнишки с обожженными ладожками и спорченными от конфеток зубками.

8.Рыпинская больница

Когда-то брат признался мне, что впервые подружился с отцом настолько, что ему самому не верится это. После похорон мамы они виделись часто у сестры с которой Петр всегда сильно дружил. Даже когда папа в силу взаимных обид покинул сестру они продолжали встречаться.

Папа вдруг сильно заболел и попал в Рыпинскую больницу.

Это был удар мозга. Мне следовало ехать на Украину и брат волновался в какую сторону пойдут события. Волновался, но не задерживал меня. Он знал, случись неисправимое поступит точно так как с мамой.

9.Ляски-Украина

Приближалась кончина отца и завершались мои краткие деньки в Польше.

Брат организовал мне экскурсию вокруг Польши, на машине которую я помог ему выкупить.

Мне надо было повстречаться с Папуаским епископом в центре отцов Святого Семейства и с украинским епископом, которого приезд ожидался в подваршавском местечке Ляски. Как раз начинались каникулы и Петр мог отлучиться от своих занятий в школе я ему за это очень признательный.

MEA CULPA

Ребенком я был жадный, не любил делиться. Предпочитал сберегать, хранить, ховать как хомячок.

Мои братия и сестра осмеивали такое поведение и всячески пересекали мой эгоизм обнаруживая всякие сладости спрятанные мною.

Не удивительно что я на них обижался и даже бил.

Сестра с младшими братьми создала альянс и так по сей день. У них своя жизнь, у меня своя, друг другу сильно не лезем, у каждого своя «святая территория».

Все войны прекратились с момента переезда в лицей и дальше.

Я полагаю что мы просто копировали некорректные отношения, которые наблюдали в рассоренных родителях. Никакой ласки в этих отношениях во время Скрвиленского периода не было. Папа никак не мог исправить загадочные грехи случившиеся с ним в Зелюне.

Все мы был подсознательно вовлечены в эти игры и очень нервные.

Мне жалко особенно младших братьев, им досталась самая худшая участь.

Тем не менее мы все одного гнезда пички и вот почему я и пытаюсь орлиным глазом охватить с высоты наш полет.

Пусть этот рассказ будет попыткой восстановить прошлое с целью понять.