Родина Чудика
Часть IV-та Церковная

В Семинарии я сроднился со многими людьми.

Самое удивительное, что одним из мест, где я себя ощущал дома, была квартира моего «куратора» на Солнечном Поселке в Белостоке. Волей судьбы моим опекуном по решении суда оказался юрист, потомственный белосточанин у которого супруга потомственная жительница моего родного села Скрвильно.

Не удивительно, что такой надзор я воспринял на ура. Человек оказался лояльным католиком, и формальное подчинение его опеке превратилось в бессрочную дружбу.

В моей жизни такие сюрпризы повторялись неоднократно...

1.Дома семинаристов

За годы учебы я больше всего дружил с однокурсниками. От времени до времени мы навещали друг друга в родительских домах. Приглашал меня к себе в Неводницу Кшиштоф Болеста и в Юраше около Сидры Богуслав Зезюля. Похоже относился ко мне мой вигилятор то есть «особый опекун» на подобие «ангела хранителя» по распределению. Старший на 5 курсов делился своим опытом и успехами в плане проведения летних каникул с «золотой молодежью нашей епархии.

Доводилось посещать дом Юрка Роецкого и Петра Соколовского, которые присоединились к нам на третьем курсе и все четыре года активно участвовали в моей личной жизни и становлению.

Юрек рукоположения не принял и тем не менее остался одиноким, живя без семьи и впредь участвует в жизни «церковников» таких как я.

2.Больные

Количество больных, которых как одержимый навещал я со все большим усердием было так велико что ныне я не в состоянии посчитать. Первой моей «персональной» подопечной, прикрепленной ко мне с первого курса была пани Зофья Жак проживающая по улице Вейской.

Потом прибавилась Пани Барбара с поврежденными суставами настолько что долгие годы не покидала своего жилья и даже передвигаясь по своей комнате падала часто на землю получая дополнительные травмы.

Неудивительно что ее отношение к людям было крайне странным. Она с опаской относилась и к семинаристам.

Иная старушка после инсульта не могла четко произносить своих пожеланий и стоя на ножках колебалась как кукла на пружинках. Ее родня и она сама были необыкновенно вежливы для семинаристов.

Со своими больными знакомили меня и другие семинаристы, которым не хотелось возиться с больными или просто были перегружены учебой.

Так поступил Анджей Какареко, Дарек Матеушук и Петр Соколовски.

Дарек даже отвел меня однажды ко своей страдающей Sclerosis multiplex маме.

Таким образом вместо один раз в неделю я порой проводил время с больными круглую неделю.

3.Профессора

Я часто навещал больного отца Хиполита Хрусцеля.

В следствие метастазов он стал почти глухой и слепой.

Изначально опекал его одним курсом старший Кшиштоф Рудзински. Он передал мне заботу о профессоре со временем дежурство приняли и остальные однокурсники.

Наша работа заключалась в том чтобы читать корреспонденцию и отвечать на нее, вести простые беседы, прибирать в комнате и помогать проводить домашние мессы.

Профессор Хрусцель был бесшабашный и немного нервный но интересно было с ним общаться.

Не менее интересным был профессор Панкевич.

Не стеснялся своей неубранной холостяцкой комнаты. Мы его называли «тюлень», на самом деле при маленьком ростике он имел порядочный вес и с трудом передвигаясь на коротеньких ножках напоминал неуклюжее животное привыкшее скорее плавать нежели ходить.

Мы любили над ним шутить и он никогда не обижался. Одна из шуток заключалась в том что зимой на радиаторы мы вешали большое количество сосудов с водой и бедолага на десятой минуте урока начинал зевать и погружаться в старческую дрему.

Приглашал нас часто и вице-ректор, специалист по латыни. Были это принудительные визиты для того чтобы получить зачет по латинским псалмам. Странный человек высокого роста о внешности аиста со странным удовольствием наблюдал над агонией студента в период встречи. Надо было перевести не заикаясь текст пяти до десяти псалмов в установленное время. Заикнувшийся студент не мог ожидать на подсказку и молчание тяжелое как туча перед грозой затягивалось на бесконечное количество секунд, потом минут.

Профессор давал наконец роковой комментарий «иди доучись» и ты был свободен на время…

Похожая атмосфера свирепствовала на так называемых «скрутиниях» то есть духовных беседах, которые в моем восприятии духовными абсолютно не являлись. Это скорее странные допросы на подобие стирки мозгов. Духовный отец человек добрый и трудолюбивый, однако общий язык с нами не находил.

Приглашал к себе тоже нынешний метрополит Эдвард Озоровский. Поводы для встречи могли быть разными, вел себя раскрепощенно с дозой сарказма. Казалось очень демократичный но умел держаться буквы закона и проштрафившийся студент должен был принять наказание даже тогда если внешне казалось что он любимчик Ректора.

Строгим и сладким вперемешку умел быть Ректор Петровский. Он не скрывал свое расположение в отношении семинаристов принявших за основу магистратуры догматику, любимый предмет долголетнего ректора на покое.

Именно он интересовался и помогал семинаристам создавать сценки.

Вот почему у него было особое отношение ко мне невзирая на отсутствие интереса к догматике.

4.Долистово и Суховоля

На первом приходе в поселке Долистово моим домом стал великий дворец расположенный во дворе 500-летнего храма. До моего приезда годами проходили в Долистово летние каникулы супружеские пары из-за этого на первом этаже валялось несметное количество матрасов и одеял. Не намереваясь покупать себе никакую мебель «одолжил» я пару матрасов и одеял и на полу второго этажа устроил себе временную «кровать».

У столяря заказал себе полку на книги и францисканский крест а также штук десять подколенников которыми гости могли пользоваться в качестве табуреток.

Осенью притащил я к комнату три десятка старых крестов, которые местные люди снимают с могил когда приходит время установить памятник своим близким. «Ненужные кресты» обычно сжигают в канул праздника всех Святых наводя порядки на кладбище. Дети которым я преподавал закон Божий в школе с удовольствием вместо сидеть на уроках согласились помочь мне перетащить все это добро домой и реставрировать новыми красками. Получились они более красивыми нежели новые. Простояли они у меня в комнате всю зиму и весной я их использовал при обозначении в двух деревнях «трассы» Крестной дороги, которая проводилась мною и детками по окрестным полям.

Народ удивлялся всем этим эксцентрическим деяниям и недопонимал.

Однако кресты остались стоять там где мы их установили в 1991 году а значит более 15 лет.

Отремонтировав старые кресты я взялся за починку старых выброшенных статуй Богородицы. Помагал мне в этом «фанат» из деревни Забеле. Устроили мы у него в гараже мастерскую и занялись починкой трех фигур Мадонны.

Первую побил ветер в огороде Долистовских монахинь. Другая валялась под колокольней и забрал я ее в деревню Вроцень. Третья стоявшая годами в гараже декана в Суховоле поехала до деревни Забеле.

Все три нашли себе достойное место и применение.

5.Белорусские дома

Из Долистова организовал я несколько поездок взрослым и детям в Вильнюс на Литве и в Белоруссию. Принцип поездок был всегда один: надо было поклониться Остробрамской иконе и по возможности навестить дружеские приходы на Беларуси где люди охотно принимали в свои дома любое количество гостей из Польши.

В Вильнюсе сопровождали нас Васюкевичи и Ванкевичи а также семя Грабовских. В близлежащих Солечниках (Шальчининкаи) пани Буцько в интернате для сирот.

К концу Года появились ответные поездки из Солечник и из Гродненской Индуры.

6.Индурские воспоминания

Жители Гродненской области в огромной массе имеют польские корни хотя далеко не все говорят по-польски. Мог я в этом убедиться навещая приграничные районы в 2000-ом году на диаконской практике и в следующие годы навещая эти края при каждой попавшейся возможности на обратном пути из Ростова на Дону.

Огромное количество прекрасных костелов грело душу. Они в эти годы были переполнены, тогда когда в то же самое время немногочисленные церквушки пустовали.

Я навещал Индуру, Берестовицу, Мосты, Щучин и Волковыск.

Все эти города мне блиски и родны.

Что-то от Мицкевича и Элизы Ожешко а даже Максимилиана Кольбе витает в воздухе, как будто эти люди были тут буквально вчера.

На Беларуси остановилось время.

Историю Польши можно тут учить не по книжкам, она пишется и ныне в сердцах местных католиков.

Мои Родины

Благодаря времени проведенному в России я нашел себе родственников среди коренных Армян, забравших меня к себе дважды на экскурсию в родную Грузию.

Похоже, поступили волонтеры из Испании и некоторый священник Дон Франко из Италии. Потом отец Бентеле из Швабии.

Африканские и «Латиносские» студенты в Ростове на Дону были костяком общины в годы моей работы.

У меня на виду были представители всех рас и многих национальностей и всех их я в той или иной степени считал родными мне людьми.

В годы работы в Азове и Батайске а особенно на Сахалине такие- же отношения возникли между мною и азиатами особенно корейцами.

После выдворения из России, родиной избрал я Японию и хотя мои церковные руководители не одобрили мое пребывание в Японии то сердцем я там и по нынешний день.

Приехав в отпуск в Пекин, я восстанавливаю в себе понемножку мой странный космополитический патриотизм.

Таким патриотом действительно способна сделать только Вселенская Церковь.