Операция Фатима (1)

О Матери Божьей Фатимской написано много. Есть фильмы, книги по рассказам с.Луции, свидетельства, очерки и поиски. Сегодня я хочу заняться опытом людей работающих над осуществлением фатимских обещаний: священников и верующих с территории советского рабства. Я сознательно напишу здесь также о испытаниях Польши, опишу события, которые видел и в которых учавствовал.

Приглашение

В январе 1995 г. После 3 лет проведенных в России, у меня начался кризис призвания, принудивший меня хлопотать о переводе со статуса епархиального священника к францисканцам конвентуалам. Для многих это был неожиданный шаг, но ведь говорят, что я «специалист в области сюрпризов» - так что эксцентрика простили. «Будь ты моим сыном, я бы тебя отшлепал – может бы одумался но у тебя есть начальство в Польше, пусть оно решает» - так к моей идее отнесся архиепископ Кондрусевич в Москве. Казалось он сердится, все- таки терял миссионера. Но он тут же сказал: «Прежде чем поступишь в монастырь, дай номер пасспорта, будeшь делегатом в Фатиме». Я остолбенел – такое назначение получали лучшие: о. Гунчага – кумир московской молодежи, Заневский – тайно рукоположенный священник со времен подполья, Пиккель – строитель огромного костела в городке Марксе на Волге и Чаплицкий, мой декан на Кавказе.

Я непонятно каким образом очутился среди этих избранных в тот же день, когда подал прошение о дезертирстве...а епископ Кондрусевич известен тем, что эмоциональный, впечатлительный, способен взорваться как вулкан, но может и расплакаться во время пламенной речи. Со мной он тоже так поступал, по разному, Был ко мне очень требователен, но умел и проявить доверие, прямо -таки «стратегическую милость»!

Ожидание

С прихожанами прощался в Польше...об этом расскажу отдельно. Полный автобус паломников привез маме в Скрвильно и маме из Непокалянова и из Ченстоховы. Водители ругали меня, что вместо 1000 км получилось вдвое больше...вот так я прощался, с надеждой, что стану францисканцем и вернусь в Россию.

К отъезду в Фатиму, я готовился в Радзыне Подляском, живя уодной благочестивой семьи, сразу после беседы с фрацисканским провинциалом, послушничество «в порядке исключения» как «позднее-священническое» призвание я проведу в Медневицах около Непокалянова и после годового испытания вернусь уже францисканцем в Россию, поскольку там нужды больше, чем в других местах. Перед отъездом в Фатиму это было очень важное обещание. Я мог там благодарить Бога за годы, прожитые в России и просить благославение на следующие годы после окончания испытания. В мои приходы на Волге и на Дону приехали францисканцы, что меня успокоило и стало чем-то вроде вступительного условия (разрешения) архиепископа Кондрусевича на этот проект. Начинанию опять покровительствовала Божия Матерь Скапуляра. Перелет был назначен на 17 июля, а пребывание в Фатиме на неделю, а то и дольше. Я не знал технических подробностей, «операции Фатима» и ожидал этих событий с недоверием: «случится ли все это действительно?».

Перелет

В аэропорту «Окенче», я был одним из первых. Вскоре появилась группа 5 священников из Казахстана со своим епископом Иоанном Павлом Ленгой MIC.

Русский язык еще раз приятно удивил меня на польской земле. Обрадовал и вид о. Чаплицкого, всегда строгого ко мне, но спасшего меня на контрольном пункте, где таможенники подозрительно смотрели на мое удостоверение личности. Пасспорт действительно представлял собой жалкое зрелище, а o . Бронислав пояснил: «Мы с Кавказа, там война. Прверяют нас каждый день, вот почему наши пасспорта так выглядят», «Спасибо, отец» благодарил я в глубине души и благодарен до сих пор. И ему и епископу и паллотинцам, за такой подарок, за который попросили лишь служить за них 2 месяца св.Мессу.

Приезд.

Это наверно был чартер – одни паломники, 50 священников. 10 епархиальных делегаций, по пять из разных мест: Литва, Белоруссия, Украина, Россия, Сибирь, Казахстан, и т.д. Но были и миряне. Перелет по каким-то причинам затянулся и мы приземились в Лиссабоне поздним вечером, Потом в полусонном состоянии доехали на автобусах на ночлег в фатимских бараках. Меня поселили с примерным немецким католиком из г. Маркса на Волге. Моего декана – с кумиром молодежи, словаком Гунчагой. Вместо стен была обыкновенная металлическая сетка, как в раздевалке, так что я часто слышал, как они мoлились вместе по часослову – по- польски или по- словацки, коверкая и одно и другое. Я не рвался молиться с Клеменсом по- немецки, да и он не настаивал. Молитвенная атмосфера была так заразительна, что мы мчались нaперегонки в часовню и если я прибегал первым, забыв часослов, он приносил мне его, не удивляясь и не комментируя...естественно: «Ordnung muss sein».

Состязания

О природе скажу только, что ночью почти ничего не было видно, а днем бросались в глаза громадные евкалипты, под которыми мы часто прятались, потому что стояла немилосердная жара. Площадь перед храмом производила впечатление громадного стадиона или даже нескольких стадионов...только год спустя я мог сравнить его с площадью св. Петра...сходство есть, но в ущерб Риму. Фатима прекрасна! Здесь все более монументальное и в тоже время такое привычное, родное как в польской деревне, впрочем и в Ватикане было мгновение, когда я почувствовал себя как дома...откуда эти станные впечатления...не знаю. Наверное потому, что здесь дом мамы Фатимской а там дедушки Войтылы из Рима.

Мы намеревались подробно изучать историю фатимских детей, чтобы потом со знанием дела проповедовать и свидетельствовать об этом в России, но у меня было ощущение, что мы попали на «карнавал», где каждый священник хотел не только слушать но и высказаться и совершить что-то важное. В глаза бросался о. Мазур «адъютант» кардинала Швентека, кажется это он был вдохновителем телеграммы Святейшему отцу, под которой мы все проставили свои подписи. Епископ Ленга забавлял всех мимоходом шутками, молодежным жаргоном. Еп. Широкорадюк из Киева – францисканец, кажется не успел еще привыкнуть к «красной шапочке» и епископской рясе. Среди нас выделялись белорусские униаты, одним из них был милейший человек, архимандрит Сергей Гаек. Францисканцы, миссионер – лазарист, и паллотинцы из Украины заразительно хохотали, марианцы из Белорусcии были постарше и посерьезнее. А мы с о.Дзеконским и Клеменсом бегали наперегонки в часовню рано утром и поздним вечером. Были и другие соревнования. На лекциях имелись «дежурные студенты» специалисты по трудным и интересным вопросам, после которых обычно зал взрывался хохотом. В столовой все бегали за всякой вкуснятиной и сухим вином, которое в средиземноморскм климате все пьют в большом количестве. «Неужели все поляки сангвиники?» недоуменно спрашивал Клеменс и конечно это был чисто риторический вопрос – я его неотлучный сосед и поляк (на все 100%) и «воинствующий трезвенник» считаю себя ярко выраженным меланxоликом.

Посвящение.

Конечно были и торжественные моменты, а не только лекции и еда. Каждый день св.Месса с проповедью, вечерний розарий с «процессией свечeй»,с песней «Авэ Мария».

Каждая тайна розария на разных языках: литовском, польском, белорусском, украинском, прочно укрепились в эти дни в каноне молитв. Некоторые тайны приходилось разделять на половину, чтобы хватило на всех восточных паломников.

За то св.Месса, несмотря на присутствие нескольких немцев, словака, белорусов, и украинцев была как ни странно, по- польски (наверняка по практическим соображениям – все участники паломничества в Фатиму более менее понимают этот язык). Тексты с португальского переводила нам практикантка Анна, работавшая у паллотинцев, а иногда я переводил Клеменсу ее слова, если он не понимал и нервничал из-за этого. По- польски прозвучал текст посвящения Пресвятой Деве Белорусcии, Казахстана и Украины. Не помню, была ли там упомянута Россия, так как еп. Верт из Новосибирска и московский архиепископ отсутствовали, a у нас, делегатов, не хватило ни творческой фантазии ни пробивной силы. Только спустя три года оказалось, что там все -таки были 2 русских епископа, но они еще об этом не знали. Клеменса назначили владыкой в Саратове, а о.Мазура в Иркутске. Вдобавок из числа участников фатимских событий Ватикан избрал столько же белорусских владык и украинцев одного (о. Пета) архиепископа Казахстанского. Но как я сказал, этого пришлось ждать целых три года и дажe дольше .

Молитва посвящения Матери Божьей была немного в стиле ясногурских обетов, в ней говорилось о общественных грехах атеизма, абортов, наркомании, алкоголизма, о разводах, войнах, революции. После посвящения кардинал Швентек освятил сотни статуэток Матeри Божьей Фатимской, которых было полным-полно на алтаре небольшой часовни. Потом они попали во все страны бывшего Советского Союза. На тех же автобусах, на которых нас привезли в Фатиму, мы вернулись в лиссабонский аэропорт. На обратном пути было устроено что-то вроде, «вечера знакомств». Несмотря на совместно проведенную неделю, у нас в действительности не было времени, чтобы познакомиться. Беготня на лекции и в часовню всецело нас захватила. Помню выступление Клеменса, который рассказывал, что многие приволжские немцы убегают из России, а он, хоть и вырос в ГДР, то был бы счастлив, если бы мог остаться и никуда не уезжать из г.Маркса -из России!!!

Он говорил шутя, так что настроение у всех было хорошее и все хотели высказаться. 100 км (из Фатимы в Лиссабон) мы проехали быстро, еще быстрее прошло время пeрeлета в Варшаву.

Возвращение

Все это произвело на меня огромное впечатление. Свободного времени было много – псолушничество у францисканцев начаналось в сентябре, поэтому я решил пойти в паломничество в Ченстохову. Там были вести о телевидении Непокалянув, получившем как раз концессию. Фатима и ТВ Непокалянув в моем сердце соединились неразрывно. Я излил свои чувства на бумагу, обясняя наивно, но самоуверенно всем монашеским настоятелям и даже польским епископам как необходимо католическое телевидение. Узнав в сентябре, что епископы распорядились о паломничестве статуи фатимской Божьей Матери по Польше, я сначала думал, что ослышался, но «пришлось» поверить и только радоваться ее приезду в каждый деканат страны. Мое родное Скрвильно тоже с недавнего времени стало деканатом, так что у мамы, набожной женщины, нашлось, что мне рассказывать.

Лето Господне 1995

Год 1995, год антиклерикальный, год трудных решений. Много дурного, нелестного узнал я в монастыре о поляках и их настроениях. Конечно, как обыкновенный послушник молился, сгребал листья во дворе, собирал грибы, копал картошку, а когда выпал снег, терпеливо расчищал дорожки, помогая также кларискам, которые не могли этим заниматься из-за своего обета затворничества. Я прибирал костел, рубил дрова, но и сюда долетало эхо президентской избирательной кампании: Валенса, Гронкевич-Валц, Ольшевский, Квасьневский. Много неприятных происшествий. Когда избрали коммуниста, я не мог сдержать слез и громко плакал в часовне. И тогда понял, насколько меткими были вопросы «дежурных студентов» в Фатиме, спрашивавших, касаются ли откровения только России или же всего Советского Союза. Или даже всех стран соцлагеря. Сестра Луция, единственная оставшаяся в живых «визионерка», теперь уже старенькая кармелитка, ответила на вопрос кардинала Швентека – ДА! Страны Соцлагеря...они тоже учавствуют в фатимских откровениях. Так значит имелaсь в виду и Польшa и ей необходимо обращение! И наше польское пастырство в России потому и слабое, что отравленное атмосферой советизации, в которой мы пребывали так долго. Тем временем Матерь Божия «прошлась» через всю Польшу и совсем незаметно, потихоньку, попала вскоре в Россию, Ее паломничество началось то ли 13 октября в Калининграде то ли 7 ноября 1996 в Петербурге...подробностей не помню.

Святой Антоний.

Тем временем в моей жизни произошли большие перемены. Как раз был юбилей 800-летия рождения св. Антония. Путешествие его реликвий по Польше оставалось в тени фатимского паломничества. Но мне как францисканцу, была дана другая милость, чем маме. Фатимская Божия Матерь в Медневице не приехала, но навестил нас св. Антоний. А связь Антония с Фатимой доказать легко. Фатима- это Португалия и, как ни странно, Антоний из итальянской Падуи(об этом знают немногие), родилcя в Лиссабоне, а я с группой паломников имел возможность поклониться ему (в храме, построенном на фундаменте дома Святого) в Год Юбилея. Как знать, может поэтому, этот святой в будущем столько мне помогал.

Подарок

Реликвии тоже попали в Россию и (как в Польше) снова пересеклись пути св. Антония и Фатимской Божьей Матери. Рассказать об этом можно много, но я упомяну лишь об одном. Уловка московского митрополита удалась. «Стратегическая милость» принесла свои плоды. Я уехал от францисканцев перед окончанием испытания...так подействовали впечатления из Фатимы и разлад внутри францисканской общины в городке Батайск, принявшей условие из Москвы заменить меня на время послушания, но вдруг отказавшейся это делать. Вернулся на Кавказ – пристыженный блудный сын, чтобы приготовить пути Мадонне и принять св. Антония, заплатив за каждое паломничество страданием и рискуя жизнью на подаренной нам машине (я не умел на ней ездить медленно, то есть осторожно). Мои друзья назвали эту легендарную «Ниву» - «виды-видавшая». И здесь рассказ становится более личным, и прямо- таки интимным, поэтому пора отложить перо, давая и себе и читателям возможность отдохнуть и обдумать написанное.

О.Ярослав Вишневский

Перевод c польского – Ванда Кубяк